Жили люди как всегда. Записки Феди Булкина

В этот миг торжества, триумфа литературного над опытами профессора Преображенского по созданию человекособаки Шарика, триумфа генной инженерии с ее клонированием, в этот миг воплощенья мечты в реальность, мечты создать из неодушевленной бумаги телесное, «Франкенштейна от русской словесности», вдохнув дух в ничто нажатием клавиш, Лавр Андреевич проснулся в своей темной маленькой комнате, передвинулся от жены своей Веры к стене и пробормотал в полусне сокровенное, то, чего жена, увы, не расслышала, Лавр Андреевич пробормотал:

– Вера… я написал человека.

Не случилось

Время же понятие растяжимое, зависящее от степени необходимости ожидаемого. И чем больше необходимость, срочность его, тем дольше кажется промежуток между секунд. Только в счастии время коротко. Счастье – миг.

Да! Сегодня, слава богу, не было этой страшной женщины на посту, вероятно, вахтою «два на два» стоит она цербером, на вратах от царства Аида.

Что ли, мне жениться на ней, чтоб она меня прочитала?

Нет, пожалуй, жениться нельзя, рискованно. Согласиться может она, а после так и не прочитает?

Ф.М. Булкин

Один день всего проспал Михаил Михайлович. Он решил – подремлю, ничего от этого не случится. И действительно, так и вышло. За тот день ничего не случилось с Михаилом Михайловичем. Но и в следующий день ничего не случилось с ним, и потом, через день. Ничего не случилось с Михаилом Михайловичем за месяц, за год ничего не случилось с ним. Ничего не случилось с ним за все остальные годы, и за целую жизнь ничего не случилось с ним. Но нельзя сказать, чтобы уходил Михаил Михайлович этим фактом разочарованный. Он был даже рад, что единственный из нас всех сумел прожить так, чтобы с ним ничего не случилось.

В едином мгновении

Не пойму я никак по ее поведению, прочитала ли она сборник новый мой или нет? Время тянет она, или я его тороплю?..

Ф.М. Булкин

А еще один наш, Андрей Сергеевич, посвящал все время свое свободное весьма странному на первый взгляд увлечению (впрочем, странен этот мир, его увлечения, и все мы в нем странные, со стороны).

Андрей Сергеевич во время свободное садился за стол против циферблата кухонного и, вперив пристальный взор в сей простейший прибор для измерения бесконечности, замирал, наблюдая за ходом секундной стрелки. Все лицо его, снулое в часы обязанностей прижизненных, во время занятия этого преображалось неузнаваемо, глаза загорались таинственным, никому неведомым торжеством, губы медленно шевелились.

Торжество героя этого между тем имело простейшее объяснение. Дело в том, что нет, и не было, и не будет ни на том, ни на этом свете такого мгновения, чтобы в расстоянии, пройденном стрелкою за секунду, ничего не случилось.

Каждую секунду пчела медоносная совершает 250 взмахов крыльями, поисковая система Google обрабатывает 63 000 поисковых запросов, 20 000 банок кока-колы продается в эту секунду! Шесть ударов за миг, наблюдаемый в циферблате Андреем Сергеевичем, отбивала молния в разных точках земли. Четыре человека появлялись на свет, и один умирал. То была скорость, равная одной смерти в секунду.

Андрей Сергеевич, постигая это непостижимое, сидел неподвижно, иногда моргая все с той же непостижимой скоростью «смерть в секунду», и в миг, когда ресницы его непроизвольно смыкались и размыкались, улитка проползала один миллиметр…

Шевелились губы. «И раз, и два, и три…» – считали они. И когда, миновав предел «шестьдесят», убийственная секунда, преобразовываясь в минуту, начинала новый отсчет, Андрей Сергеевич вздыхал и тоже начинал счет с начала.

И со скоростью «смерть в секунду», по бесконечному кругу двигаясь наравне с миллионами закипающих чайников, глобальными катаклизмами, медоносными пчелами, человеческими трагедиями, комедиями, сливаясь с происходящим в едином мгновении, ощущал Андрей Сергеевич с живительным облегчением, с благодарностью неизменною, что оно его миновало.

С того света