Жили люди как всегда. Записки Феди Булкина

Ты, стихия, к человеку всегда равнодушная, панорама, зовущая к восхищению, моря пенного синий вал, гладь лазурная, неба звездного глубина, пустота вселенная мироздания… Первозданная красота, непокорная. Где песчинка, мошка твоя, человек? Был и нет, был и нет. Был и есть.

Ф.М. Булкин

Есть такой у нас человек, Валентин Васильевич Николашко. Он повел себя очень странно. Подождав чего-то у распахнутого окна, вдруг прикрыл его решительно, опустил щеколду и стремительно выбежал из маленькой комнаты.

По коридору кто-то невидимый пронесся на кухню, но в этот момент Николай Васильевич резко дернул шнурок, протянутый им от кухонной форточки до прихожей, чем захлопнул окно кухонное, и, держа шнурок по-прежнему в положении натянутом, затаился, прикрытый распахнутой дверью комнаты. На кухне кто-то стукнулся в запертое окно, немного пометался по помещению, вихрем пронесся обратно, мимо Валентина Васильевича, не заметив его за створкой, и разъяренно ворвался обратно в комнату. В этот миг Валентин Васильевич произвел решительный пас, толкнув дверь от себя. Та надежно закрылась. Ловушка захлопнулась. Но этого было мало. Опустился крючок, повернулся замок. Изловленный изнутри стукнулся в закрытую дверь, взвыл, сотрясая запертое окно, и, наконец, попытался пробраться под дверной щелочкой. Однако и для этого все заранее было предусмотрено у Валентина Васильевича, и мгновенно вдоль плинтуса на протяжении щелочки была натянута обойная лента. Но не уповая, видимо, на надежность ее, Валентин Васильевич присел на корточки и, придерживая на всякий случай дверь боком, пододвинул к себе заранее приготовленное ведерко шпаклевки. Шпаклевка оказалась готовая к применению, мгновенного застывания. И, по сантиметру внизу отклеивая обойную ленту, Валентин Васильевич взялся за мастерок.

Наконец, было кончено. Отойдя от двери запертой замурованной комнаты, хозяин с опаской прислушался. И прислушался уже неопасливо, подойдя. В маленькой комнате было тихо. На лице Валентина Васильевича играла победительная улыбка.

И никто не заметил из метеорологов, наблюдателей за явленьями природными грозными, что какое-то время на улицах нашего города не было одного из ветров.

В самом деле, мало ли их на свете?..

Ворошка

Воистину, неисповедимы пути Господние… Только подумать, сколько нужно было обстоятельств стечения, судеб скрещения, чтобы черт привел к нам в дом консьержкою эту женщину…

Или же меня по адресу этому поселил.

Ф.М. Булкин

В пути же неисповедимые Господа уверовал Алексей Геннадиевич малым мальчиком. Дело было так, что жил он летом на даче с бабушкой, а сосед по участку их был некий Ивашкин. И была у Ивашкина этого собачка Ворошка, этакая тихая душа верная, долготерпая, на манер собаки Каштанки. Но такой уж был отвратительный этот Ивашкин тип, что любил всякий раз сапогом или по спине Ворошку эту прутом. Вот он сделает так, она, бедная, взвизгнет. И виляет потом хвостом, подползет к подлецу хозяину и оближет сапог. И смотреть, и слушать это нельзя, больно детскому глазу, уху и противно всякому человечьему. И поделать нельзя ничего, ибо Ивашкин – Ворошке бог, и она, со всем своим существом, в его власти. Потому что у нас где власть, там и бог, там и можно все, и раз бьют, – сидит в головах, – значит, любят.

«Скажи ему, бабушка!» – «Что же я ему, Алеша, скажу? Она-то его… Ты не плачь, его Бог накажет…»

Что же ждать? Сколько ждать?!

«Если б я был Бог! – закричал однажды на бабушку Алексей Геннадиевич, – превратил бы Ворошку в Ивашкина, а Ивашкина бы в нее!!!»

И тогда ответила бабушка:

«А откуда ты знаешь, Алешенька… Может, он уже это сделал?..»

Директор мира