Жёлтая виолончель

Там вдали, за деревьями, огни. Кажется, супермаркет. Я отчётливо вижу витрину. На ней нарисована колбаса. У меня двадцать с чем-то рублей. Если я их не потерял, конечно. На колбасу не хватит. Но я могу войти в магазин, набрать продуктов и выбежать, не заплатив. Да нет, я себя снова обманываю. Я ослаб. Меня догонит самый никудышный охранник. И потом – я не уверен, что способен это сделать. Меня слишком долго приучали не красть. Ну да, как же? А девушка, у которой я отломил кусок банана? Ну, это другое… Почему другое? Потому что было весело?

Машина. Она нереальна. На ней надписи. Огненно-фиолетовые. Ползут. «Уничтожение. Устранение. Вскрытие». Это что, бегущая строка на фургоне грузовика? Такого же не бывает… Ага. Вскрытие замков. Уничтожение насекомых. Устранение… Не успеваю прочитать. Машина исчезает. Как она могла здесь проехать? Вроде бы и дороги нет. Сплошь деревья. Не знаю, что за деревья. Но точно не берёзки. Вот берёзки я люблю. Во поле берёзка стояла. Поле не люблю. Не люблю футбол.

Опять я начинаю разговаривать сам с собой. Да и разговоры мои похожи на бред. Лучше я пойду куда-нибудь искать еду. В моём животе – горящая огнём дыра, которую нужно заполнить. Может быть, на двадцать рублей можно купить маленький пакет кефира? Это было бы идеально. Или могу найти гриб… Опять брежу. Гриб нужно варить или жарить. А на чём? Если только на мне. У меня, наверно, сто градусов температура.

Впереди на дорожке сидит ворона. Без короны, как ни странно. Огромная. Смотрит на меня красными глазами. О. Да она там не одна. Ещё одна идёт, переваливается. Ещё. Мне на секунду становится страшно. Наверно, от жара у меня восприятие такое болезненное. Обычные синие вороны, только чуть крупнее средних. Что-то клюют на асфальте, при этом неотрывно смотрят на меня. Жирные. Идут в мою сторону. Надо схватить одну и съесть!

Двигаюсь на ближайшую птицу, целясь на шею. Схвачу и тут же голову откручу. Правда, у меня самого голова кружится. Но в животе жжёт и давит, а это значит, что надо скорее что-нибудь съесть. Вон – они же едят, им можно. Сейчас прыгну. Рюкзак мешает, но это ничего.

Прыгаю на ворону, раскинув нелепо руки. Шмякаюсь носом об асфальт. Они разом взмывают в небо, и я успеваю только чуть зацепить пальцем крыло. Вороны затмевают небо, кружат. Кровь бежит из носа, пачкает руки. Вороны разлетаются. Но атаковал я не зря. На асфальте лежит большая горбушка батона, брошенная одной из них. Не та ли самая, которую я оставил на остановке несколько дней назад? Да нет, ту давно уже кто-нибудь съел.

Кладу батон в рот, жую. Он мокрый, но это что-то. Чуть яснее в голове. Чуть меньше дрожь. Нужно идти во дворы. Найти тёплый подъезд. Погреться. Я встаю, размазывая руками кровь по лицу. Надо чем-то вытереть. О. У меня, оказывается, есть грязный платок в заднем кармане джинсов. Я не замечал раньше. Он моментально пропитывается кровью. Ковыляю вперёд. Дома плывут мимо, покачиваясь уродливыми глыбами. Как в них люди живут? Страшно, небось. А сам-то я как живу снаружи? Тут ещё страшнее.

Вот дверь одного из подъездов. Дёргаю за ручку. Закрыто. Ничего. Кто-нибудь выйдет или войдёт. Посижу на скамейке рядом. Кровь вроде останавливается. Посижу. Вытираю руки о мокрую траву. Снимаю рюкзак.

Мне же есть чем заняться. Почитать. Зен де Зен. Достаю тетрадь из груды тряпок, листаю. Не могу вспомнить, где остановился. Начинаю с какого-то места. Неважно.

Зен знал, куда может прийти с любым своим вопросом в надежде получить ответ. Ответ мог быть самым простым типа "Не знаю" или "Это трудно объяснить тебе, мой мелкий друг". Но всё же – с ним хотя бы не отказывались говорить. Зен любил ходить к Философской Бочке и разговаривать с Элементом, который в ней жил.

Зен никогда не видел Элемента, так как в бочке имелось единственное отверстие – заливная горловина диаметром сантиметров семь, и в неё ничего нельзя было разглядеть, разве что тёмный бок чего-то большого, которое ворочалось и дышало. Зен никогда не понимал, как Элемент мог попасть в бочку, а спросить почему-то боялся.

Зен подполз к дырочке и робко постучал кулаком по торцу бочки.

– Войдите, – отозвался Элемент.

– Прости, – сказал Зен. – Я хочу, но не могу. Я не пролезу в это горлышко.

– Это иллюзия, уважаемый собеседник, – поучительным тоном изрёк Элемент. – В это отверстие вполне можно пролезть, если не воображать о себе слишком много. Когда человек думает, что он – нечто значительное и весомое, он не то что в горлышко, он и в дверь не пройдёт. Однако прекращу бесплодные попытки изменить твоё мироощущение. Чего ты хотел от меня, мой мелкий друг?

Зен на мгновение задумался, формулируя вопрос.

– Мм… – сказал он, наконец. – Я ничего про себя не знаю. Я подумал, что, может быть, ты…

– А знаешь ли ты, как тебя зовут?

– Зен.

– Зен… – Элемент усмехнулся, и бочка чуть-чуть загудела. – Понимаешь, Зен, ты не должен думать, что ничего о себе не знаешь. Ты – тот, кем ты хочешь быть, и тот, кем себя воображаешь. Ты, я знаю, живёшь у Буров.

– Да.

– Тебе не нравится у них?

– Честно говоря, нет. Меня не любят, и я их не люблю.