Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

— Няв, очнись! — Меня били по спине, по бокам, таскали за хвост, пытались разжать зубы, но я сильнее стискивал челюсти.

Когда эльф умирает, его тело превращается в растение, чаще всего в дерево. Или в цветы? Никогда этим особо не интересовался…

А труп подо мной быстро холодел, трансформируясь из еды в отвратительную мертвечину.

Я поднялся. Сплюнул кровь, утратившую весь вкус.

Вампиры и девушка стояли неподалеку, даже не пытаясь убежать. В их глазах застыл ужас. Точно так же смотрела эльфийка. И лишь Дара хлопотала вокруг, будто ничего не случилось.

Ну почему, почему Карран не сказал, что орка — его жена? Она мне не мать, это точно. Да о чем вообще я думал? Решил, что встретил единственную и неповторимую, распустил нюни, человека… то есть эльфа загрыз и не испытывал ни малейших угрызений совести… Или так проявляется суть оборотня? Боги, как же глупо! Еще лет пятьдесят мне ни на что большее чмоков в щечку можно не рассчитывать. Пускай доставшееся тело малыша Ррикара вполне взрослое — красные глаза говорят о том, что внутри — ребенок.

А улица тем временем наполнялась народом. Интересно, они до сих пор прятались, или как?

— Няв? — Дара гладила меня по голове, обняв одной рукой, будто сдерживая.

Я же внезапно осознал, что, несмотря на черно-белое зрение и полный рот зубов, стою на ногах. В смысле, на двоих ногах. Взглянул на руки. Ни когтей, ни шерсти. Кожаная одежда тоже на месте. Вот только лицо… нет, морда! Поспешное ощупывание головы показало — у меня на плечах нечто шерстистое, с острыми собачьими ушами, подвижным носом и множеством клыков, не помещавшихся в пасти.

— Зер-р-рк-кало! — Этот рык не мог быть моим, пусть и новым, голосом! — У тебя есть зер-ркало? — во второй раз вышло гораздо тише, тем более, я постарался отвернуться.

Орка задумчиво переспросила:

— Зеркало? У меня нет, а здешние вряд ли одолжат… Хочешь взглянуть на себя? — Она обежала меня и заглянула в глаза. — Карран!

Оборотень мгновенно оказался рядом.

— Что случилось?

Вроде негромко спросил, но мне померещилось, он готов разорвать меня на части, повинуясь одному движению Дары.

— Покажи зеркало! — Девушка (она ж мне не настоящая мачеха!) весело рассмеялась, словно не лежал в нескольких чешах труп с разорванным горлом.

В первый миг Карран растерялся. Потом неохотно проговорил:

— Мы не в цирке, — и отвернулся.

Не тут-то было!

— Твой сын обратился! Я не узнаю тебя, Карр!

— А я не узнаю тебя! Пылишь, как настоящая жена!

— Разве я не настоящая?

— Для настоящей ты слишком хороша!

— Правда? Обязуюсь срочно подурнеть.

— Никогда не обещай того, чего не сможешь выполнить.

Слушая их перепалку, я понемногу успокаивался. Если Карран позволял себе шутить после недавнего убийства, значит, сбежавшиеся зеваки не собирались разорвать нас на части. Если орка смеялась, значит, она не считала меня чудовищем, а так как отец у меня один и находится сейчас во Влае, то не все еще потеряно. Если рабыня-эльфийка взялась вытирать мне лицо мокрой тряпкой, значит, она вытирала именно лицо, а не морду. И уж если горожане одобрительно хлопали меня по плечам, значит, моя непроснувшаяся совесть могла дремать и дальше — бандитов не жалко.

Похоже, эльф был самым грозным — четверка вампиров и человеческая девица тихо растворились в толпе. По обычаям Мелоса, они не должны мстить, но мне не понравился взгляд, которым меня наградила девушка напоследок. В нем больше не таился ужас — одна ненависть. Она наверняка любила остроухого без памяти. Впрочем, я всего лишь ребенок, а кто мстит детям? Кроме людей, разумеется…

— …таверна «Роза на якоре»? — тем временем спрашивал Карран у суетливого толстяка, вертевшегося поблизости.

— В конце улицы, господин. Вы уверены, что вам нужна именно таверна?

— А что не так?

— Может, постоялый двор? Он рядом с ней, а у вас ребенок и жена молодая… Там заправляет один хозяин. Слушайте, зачем далеко ходить? В моем заведении всегда готовы предоставить комнаты почтенным господам. Если кто появляется в Мелосе с детьми, обязательно останавливается у нас. Сколько вам нужно? Для вас и жены, для малыша и…

— И его няни.

Так мы поселились в «Отдохнишке».

Карран утверждал, Маргет прибудет послезавтра. Он человек, как-никак, сутками напролет идти не сумеет. Мы могли хорошо подготовиться.

* * *

Рена

— Она была особенная. Сильная — но не верила в свои силы. Добрая — но стыдилась своей доброты. Красивая — но предпочитала оставаться обычной. Совсем ребенок, вырванный из дома. Она жила для других, и одним из них оказался я. Счастливое время! Мы были молоды, беззаботны, считали, что нужно жить настоящим, изредка оглядываясь на прошлое и не задумываясь о будущем. Нет, вру. Это я так считал. Она же была серьезной и рассудительной, но все меняется, и иногда за миг счастья приходится расплачиваться вечность. Я ведь любил ее. До сих пор люблю… как получается, конечно. Других женщин было много, но ни к одной из них я не хотел возвращаться.

Я слушала, затаив дыхание. Не каждый день легендарный Лан рассказывает о женщине, которой принадлежит его сердце. И не каждому.