Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Так, чего бы поесть? Пожалуй, курица, зажаренная на вертеле, подойдет! В первый раз курица оказалась живая. Она сидела на веретене и мерно качала головкой с алым гребнем. Во второй раз птица появилась обезглавленная, но опять-таки на веретене. Третья попытка почти увенчалась успехом — вертел, ощипанная курица. Не выпотрошенная.

Вдоволь намучившись с комбинациями, я достигла желаемого. Вдыхая вкусные запахи, откинулась на спинку придуманного кресла. И замерла, увидев напротив широко распахнутые глаза Гента. Куда там сребрикам! Такого изумления я не ожидала. Но он же знал, что путешествует рядом с ведьмой! Ничего, привыкнет.

Надо бы одежду поудобнее хоть на время… И кровать с одеялом. И…

— Рена, что с тобой?!

Руки гартонца легко прошли сквозь кресло, выравнивая мою спину.

Ну и ну! Иллюзии материальны, если в них веришь. Ведьме в этом отношении гораздо труднее — она знает, что часть окружающего всего лишь плод ее фантазии. А вот другие об этом и не подозревают!

— Рена! — Гент обеспокоено заглянул мне в глаза.

Я представила, как должна была выглядеть со стороны не видящего фантомов. Ноги полусогнуты, спина неестественно выгнута, руки вертят что-то над кучей незажженного хвороста, ноздри подрагивают. И засмеялась. Хорошо, не успела с одеждой намудрить!

Контроль был потерян. Огонь погас, курица испарилась, кресло растаяло. Гартонец начал пощечинами приводить меня в чувство. Надеюсь, руководствовался он именно этими мотивами.

— Хватит!

Его рука замерла, а я четко рассмотрела четыре точки на широком запястье. Как раз на венах. Словно иллюстрация к главе «Десять признаков того, что вас укусил вампир» из справочника по расам.

— Что это было? — почти шепотом спросил Гент.

— Долго объяснять. А кто тебя покусал?

Подозрения подтвердились — он незаметно покосился на левую руку. «Удивленно» переспросил:

— Кто… что сделал?

Я молчала.

Молчание — золото, недаром папа часто это повторяет. А гартонцы, к тому же, ценят в женщине молчаливость. Как бы там ни было, Гент сдался первым.

— Это и есть одна из причин нашей свадьбы.

Воображение живо нарисовало корчащегося человека на последней стадии трансформации в вампира, ползущего к алтарю и зареванной невесте со словами: «…и я завещаю все свои сокровища жене, дабы не достались они проклятым не-людям». Такие сценки часто встречались в балладах менестрелей. Одно «но» — укус кровососа для человека был неприятным, болезненным, порой даже смертельным. Только вот вампиризм не передавался, что бы ни рассказывали легенды. Ни при укусе, ни с кровью, ни с печенкой или иными внутренними органами, как считали некоторые кочевые племена.

— Продолжай.

Увы, у меня не вышло вытянуть из гартонца ни слова больше.

А вскоре зажглись звезды, и я уснула на иллюзорном матраце, укрывшись видимым только мне одеялом. Последнее, что помню, — выражение лица Гента, когда он заметил, что лежу я над землей.

Утром меня разбудил плеск воды, пение птиц и ломающийся голос, настойчиво допытывающийся:

— Почему вы спите порознь? Почему?!

— Она храпит.

Что?! Сна как не бывало. Разумеется, они уже здесь. Лан плещется в водоеме, Арголин пытается незаметно вылить гартонцу за шиворот пригоршню воды.

— Рена, мы тебя разбудили? Прости! — раскаяния в голосе Его Высочества не больше, чем гнева в тоне Гента, который стряхивает холодные капли и поеживается.

Наверное, стоило поздороваться. Только рядом была моя вчерашняя мечта. Нормальная одежда!

Когда я возвратилась из-за кустов, неся в охапке то, что осталось от недавно прекрасного наряда, принц мимолетом заметил:

— А куда делась постель?

— Какая постель? — настороженно поинтересовался Гент раньше, чем я успела сказать хоть слово.

— Чья постель? — Из озерца вынырнул Лан.

Выходит, маг мою иллюзию видит, а не-людь — нет. Знатная вышла придумка — до утра продержалась.

— Ведьминская.

Приятно сознавать, что Лес не подавляет мою силу!

Не знаю, поняли ли они намек, но расспросов больше не было. Ни о постели, ни о супружеской жизни. Лишь Арголин спросил, стоит ли оно того. Жаль, я не сразу сообразила, о чем это он, а то накрутила бы уши!

После летающего венка я подсознательно ожидала, что мы отправимся в Пустошь подобным экзотическим способом. Ага, как же! Оказывается, не-люди используют магию в исключительных случаях.

Четыре лошади паслись неподалеку, ожидая наездников. Грациозная белоснежная кобыла косила из-под длинной гривы на троих вороных жеребцов, игнорировавших ее с поистине не-людским равнодушием. Один из черных красавцев имел на блестящих боках несколько белых полос и, насколько я могла судить, это был его природный окрас. Конь задумчиво провел алыми глазами пролетевшую мимо бабочку, а до меня запоздало дошло, что рядом — очередная легенда.