Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

После смерти, по какой бы причине она не наступала (чаще всего члены Семьи не выдерживали испытания временем и уходили добровольно), тела здешних вампиров не разлагались, а словно замирали. Откровенно говоря, идея возвращать в них души была опробована намного раньше, в небольшом святилище, на месте которого ныне располагался Храм Смерти.

Жаль, Зеркало Тайны (тамошняя реликвия), с легкостью отражавшее спрятанные в сердцах паломников секреты, не могло показывать будущее! Именно в те времена у ночных появилась репутация кровавых бестий, сделавшая их расу неприкасаемой. Те, кто приходил из мира Реха, стремились обратно, причем не в одиночку…

Кени-мей предложил не возвращать умерших, а переселять души готовых войти в Семью. Ученый продемонстрировал действие своего изобретения, названного «Избавителем». Кинжал убивал человека, но не позволял его душе пересечь черту, второй же удар переносил ее в пустое тело. Вожди посовещались и решили, что лучшего решения проблемы не найти. Работа закипела. Желающих обрести долголетие, силу и магию нашлось немало…

По континенту поползли слухи о том, что ночные зачем-то собирают души людей и платят за это немалые деньги. На восток ринулись толпы жаждавших наживы работорговцев.

Начались волнения. Людям не нравилось, что души их соотечественников забирали кровожадные монстры, не-люди не желали возрождения могущественной расы.

Наконец наступил момент, когда мелкие человеческие государства сумели заключить некое подобие договора и развязать войну под лозунгом «Спасем наши души». Их поддержали эльфы, орки и тролли. Впрочем, троллям было все равно, на чьей стороне воевать, просто эльфы подсуетились первыми.

Сначала Семье удавалось сдерживать натиск, сохраняя за собой земли, ныне именуемые Пустошью.

Затем к «спасителям» присоединились некоторые из племен обычных вампиров, гномы, часть оборотней… Только метаморфы остались в стороне, хотя это и понятно — они сами успели пережить гонения, и их жалкие остатки ушли на остров Римай.

Если бы Изначальные поддержали ночных, вполне вероятно, сейчас расклад сил был бы совсем иным, однако метаморфы не принимали насилие и взамен требовали прекратить пить кровь. А Семья не могла обходиться без «пищи». Длительное время — пожалуйста, но после периода голода вампир легко терял контроль над собой и тогда последствия становились гораздо ужаснее, нежели безобидный укус и стакан крови в неделю.

Будь в те времена среди людей настоящие маги, вряд ли остался бы хоть один ночной. Однако жалкие задатки, коими щеголяли короткоживущие существа, что-то значили лишь средь их соотечественников.

Война — время без правил и принципов. Не-люди поняли это первыми, когда оказалось, что от полной потери крови эльф тоже умирает, да и тролля можно высосать как какого-нибудь орка… И они предложили мир.

Торжественное заключение договора превратилось в кровавую бойню: предводитель эльфов с интересом попросил Кени-мея показать его изобретение, с любезной улыбкой воткнул Избавитель ученому в грудь, а затем метнул оружие в толпу людей, которую тут же накрыло волной пламени.

Пустошь пылала. Ночные мстили жестоко и безжалостно. Многие из бывших противников переметнулись на их сторону после предательства эльфов.

Когда время немного успокоило преисполненные гневом сердца, выяснилось, что Семье захваченные земли ни к чему.

Их осталось меньше сотни.

Кени-мей успел сделать десять Избавителей, и пять из них были одноразовыми. Для возрождения расы достаточно, разве нет? Но возникла проблема — оставшиеся ночные просили после смерти не трогать их тела.

Такая категоричность заставила вождей задуматься над этичной стороной вопроса. Те, кто умер в древности, хотели покоя и почтения, так как же можно тревожить их? Впрочем, после войны поток желающих стать вампиром иссяк, поэтому вожди положили одноразовые Избавители в гроб гениального изобретателя, а остальные поклялись применять, только если Семье будет грозить враг.

Глава 13. Чувства — странная штука

Навагрем

Мы шли по центральной улице, держась за руки и время от времени останавливаясь у вычурных вывесок. Похоже, вампирка хотела, чтобы Мелос запомнился мне ярким и праздничным городом. Не спорю, когда опустилось солнце и зажглись фонари, главная улица стала похожей на площадь перед императорским дворцом во Влае в преддверии дня рождения Малдраба Четвертого. А здесь так каждый день, да… Наверно, бывший Навагрем был бы вне себя от радости, но вот Няв ненавидел вольный город всей своей перемещенной душой. И замечал намного больше, чем желала Малоя.

Например, группу радостно махавших нам разодетых бездельников (девушка поморщилась и скрипнула зубами); зазывалу роскошного игорного заведения, скалившегося ей как хорошей знакомой (короткие ногти впились в мою руку); смазливого господинчика, сально подмигивавшего и предлагавшего «как-нибудь повторить» (показалось, она не выдержит и свернет ему шею).