Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Той зимой Белый остался в селении. Он ни минуты не сидел без дела, постоянно кому-то помогал, что-то рассказывал или показывал, а вечерами много говорил о далеких странах, учил желающих, как превратить слова в буквы и наоборот… Одна только странность — чужак ничего не ел, лишь примерно раз в неделю исчезал на целую ночь. Но тому, кто не побоялся Кровавого озера, странности позволительны.

Когда наступила весна, Белый одолжил инструменты и построил себе настоящий дом. Для овцеводов, никогда не видевших ничего больше хижины, он показался сказочной обителью. Его назвали крепостью. В селении смутно понимали значение этого слова, однако чужак частенько повторял:

— Мой дом — моя крепость.

Так и прижилось.

А вскоре появилась у него жена.

Давний закон жесток: у кого сила, у того власть. А также жилье, еда, женщины и прочие радости жизни. Вождь, приведший племя в долину, не смог оправиться после побоища, учиненного Белым. Его ноги пришлось отрезать. Тяжелый удар, причем не только для здоровья и гордости, но и для жизни. Калека не может быть главой — так решил один из бывших приспешников и вызвал вождя на бой. Все как велит закон, да… Тот согласился, даже не задумавшись, на что обрек семью. Уступи он место добровольно, стал бы одним из «старцев» — советников главы, а так…

У кочевников, осевших на западе, свои обычаи. Один из них гласит: жену умершего должен содержать либо его совершеннолетний сын, либо родственник. Эйни муж после смерти оставил трехлетнюю дочь. Будь молодая вдова красавицей, ее бы с радостью взял в дом любой мужчина, возможно, даже новый глава племени, но измученная постоянными болезнями ребенка и уходом за безногим супругом, она не привлекла никого.

Обычай безжалостен. Женщина оказалась в положении рабыни.

Кочевники знали, чем питается Белый. Это знание ужасало их куда больше его немыслимой силы. Каждую неделю чужак забирал одного жителя селения. Утром тот возвращался, ничего не помня, однако на его шее всегда оставались следы укусов.

Легенда уверяла: кровосос может насытиться лишь тогда, когда его жертва умрет. Белый не убивал никогда.

В честь захвата места вождя новый глава племени решил сделать «покровителю» (да, оседлая жизнь кочевникам нравилась) шикарный подарок. Эйни вместе с ребенком препроводили к крепости и оставили дожидаться чужака с предложением «насытиться». В результате вождь сменился еще раз, а молодая женщина обрела дом. Со временем она похорошела, расцвела, и Белый назвал ее женой.

Молва о том, что на берегу Кровавого озера живет некто, обладающий невероятными способностями, мало-помалу распространялась, и хоть племена горцев относились друг к другу с извечным недоверием (вполне оправданным, кстати), в долине появились чужаки. Некоторых из них вело любопытство, других — жажда наживы и славы… Но Белый не допускал кровопролития.

Несколько лет спустя желающих поселиться под защитой могущественного и справедливого покровителя стало гораздо больше, чем могла вместить долина.

— Вы увидели, что жить в мире лучше, нежели постоянно опасаться нападения. Теперь я должен разъяснить это другим. — И он ушел, оставив жену и приемную дочь.

Некоторое время жизнь в долине протекала тихо и мирно. Только людскую суть изменить трудно. Начало концу положило восстание мертвецов. Оно так напугало кочевников, не успевших привыкнуть к соседству Кровавого озера, что они бежали, попутно прихватив с собой полугодовой запас пищи тех, кто не сумел оказать достойное сопротивление. И все имущество тех, кто решил драться — какие из оседлых пастухов воины?

Вслед за кочевниками долину покинули еще несколько племен. А затем путь в другие земли оказался закрыт. С западного перевала пришли молодые парни, облаченные в звериные шкуры. Настоящие дикари! Но Эйни приняла их в свой дом с распростертыми объятиями, ведь они принесли весть от ее мужа.

Те парни объявили себя учениками Белого, присланными им, дабы беречь мир. И начали наводить порядок. Долину разделили на три равные части — по количеству племен, оставшихся в ней. Пересечение границы расценивалось как враждебные намерения и каралось жестокой смертью — в назидание другим.

Казалось бы, стоило жителям собраться, и от наглецов, вообразивших себя хозяевами, мокрого места не останется.

Собрались. Пришли. И увидели вернувшегося домой Белого, стоявшего на коленях. В его глазах не было ни слезинки, а руки твердо сжимали черный нож.

— Я не могу уничтожить своих детей, — сказал он жене и приемной дочери. — И не могу жить, зная, что сотворил чудовищ. Но время исправляет ошибки, исправит и эту. Когда последний из них умрет, убей меня снова, Эйни, тем же оружием. А если ты не сможешь… прости, любовь моя… пусть это сделает Подаренная. Она дождется.

Нож вошел в его тело легко и плавно — видевшие, как Белый голой рукой отбивал острое железо, ахнули. Он мягко упал навзничь, успев выдернуть клинок. Эйни заголосила, а девочка спрятала в рукаве выпавший из разжавшихся пальцев нож. Только никому до этого уже не было дела.