Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Секундочку! А с чего я решила, что новообращенный соплеменник Лана не сможет пользоваться магией? В нашем мире о таких, как правитель Старилеса, не известно ровным счетом ничего. Вдруг, обратившись, гартонец сохранил Силу Огня? В деревне Волков его магия еще требовала пищи, а ведь превращение уже завершилось!

Боги, во что я снова лезу?!

— Я тебя поймаю! — донесся из камина искаженный голос Гента. — Здесь просто сокровищница!

Воображение мгновенно нарисовало россыпь драгоценностей, накопленных первопроходцами, и восседающего на них гартонца. Алмазы, сапфиры, изумруды и рубины… Разум не успел вмешаться, а я уже летела вниз, представляя себя с переломанными руками-ногами на куче блестяшек. Не скажу, что без ума от дорогих украшений, но одно дело презрительно морщить нос в ювелирной мастерской, и совсем другое — увидеть настоящий клад.

Я шлепнулась в мягкое кресло с потертой кожаной обивкой, заставив старую мебель обиженно заскрипеть. Возмущенно подняла глаза на Гента. Тот лишь плечами пожал:

— Ты ж совсем недавно грозилась мне руки оторвать. Не люблю рисковать, знаешь ли.

Ну вот, снова мне приписывают какие-то слова. Впрочем, если ему захотелось поиграть в обиду, пусть! Последнее дело — оправдываться и рассказывать, как все было на самом деле.

— Это шутка? — с прохладцей в голосе спросила я. — Тогда уточняй, а то еще обидишься, что не смеюсь. Кстати, где же сокровища?

В небольшом помещении размером десять на шесть чешов не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего драгоценности. Деревянный стол в центре, расшатанное кресло, поеденная молью шкура какого-то животного на полу, яркий гобелен в полстены и множество полочек с керамикой вдоль остальных стен. Я бы не дала за все это больше пары сребриков, да и то чисто из любви к искусству и уважения к коллекционеру.

За такими поделками даже в Клусс не надо ехать — их в нашем Веселом квартале штампуют быстрее, чем успевают впаривать покупателям под видом подарков. «Возьмите букет, господин, и получите вазочку бесплатно! Госпожа будет рада вашей бережливости!» — как много провинившихся мужей покупаются на обманные посулы… Им бы задуматься, чего ради продавец станет разоряться из-за какой-то незнакомой женщины, чей благоверный на старости лет (или по глупой молодости) ударился в загул, а когда весь запал выветрился, начал прислушиваться к едва слышному голосу совести, еще вчера наотрез отказывавшейся просыпаться. Ха! Обычно в стоимость роскошного букета, в средине которого стыдливо прятались изрядно помятые, а порой и засохшие цветы, включена даже цена капелек воды, придававших вялым лепесткам свежесть.

В общем, ничего нового я не увидела.

Гент снисходительно улыбнулся:

— Каждая из этих вещей стоит больше, чем император платит своей гвардии за год, а ради некоторых из них Клусс без раздумий развяжет войну. Вон там, — он кивнул в сторону правой стены от гобелена с птицей, — преимущественно артефакты, но я не стану утверждать, будто точно знаю, для чего предназначен каждый из них. Остальные вещи имеют скорее историческую ценность. Например, — гартонец указал на невзрачный кувшин в виде уродливой жабы с крыльями, стоявший на полке у левой стены, — это последнее изображение принцессы одной из эльфийских автономий, в грубой форме отказавшейся выходить замуж за орочьего шамана. Его сделал гончар, чей сынишка поймал страшилу. Ее потом на рынке за деньги показывали до тех пор, пока слухи не дошли до отца страдалицы. Стали разбираться, что к чему и кто виноват, а жаба лапки протянула. Кстати, влюбленный орк себе другую лягушку в невесту превратил. Красивую! Только разговаривать она не могла — как рот откроет, квакать начинает. Это еще до войны было, так что вещь — более чем раритетная.

Я внимательно оглядела кувшин. Жуть! То ли гончар гениальный попался, то ли у Гента прорезался талант рассказчика, но в выпученных глазах животины отражалась такая тоска!

— Амфору с запаянным горлышком, — продолжал просвещать меня гартонец, — Рех лично вручил министру Тревпину. Тот несколько лет провел у Храма Смерти, благодаря бога за то, что забрал тещу, и моля ни при каких обстоятельствах не воскрешать ее. Представь, насколько ж надо было ненавидеть ту тетку, чтобы каждый раз, заглядывая в Зеркало Тайны, видеть ее, мирно почивающую в гробу! Я не приукрашиваю, Рена — многие современники Тревпина упоминают об этом в своих мемуарах. В конце концов терпение Реха лопнуло, и он отдал министру душу сварливой тещи со словами: «Если тебе не нужна твоя родственница, то мне она зачем? Теперь сам отвечай за нее!». Университет Радиса с руками оторвал бы такую вещь, лишь бы узнать, действительно ли там кто-то есть.

С опаской покосившись на пузатую амфору, я перевела взгляд на другую стену, где находились преимущественно мелкие предметы — чашки, тарелки, блюдца, трубки и пепельницы. Гент повернулся следом.