Жёны Шанго

– Это не мы, детка, клянусь! – восторженно закричал Эшу, оглядываясь на красное зарево, поднимавшееся над кварталом. – Это молнией шарахнуло! Само! Прямо в джип! Ему конец! Представляешь?! У-у, никогда в жизни такого не видел! Надо было хоть на телефон снять!

– Ты со мной за эту тачку будешь до конца дней расплачиваться, гад! – мрачно прозвучало рядом, и насквозь мокрый Шанго яростным пинком отправил на заднее сиденье такого же мокрого Ошосси. Тот промолчал. Встретился вглядом с глазами Йанса в зеркальце заднего вида. Отвернулся. Йанса молча выжала сцепление, и красная «тойота», подняв цунами брызг, вылетела из переулка.

– Останови машину, местре, – хрипло приказал Ошосси. – Я пойду обратно.

– Сначала я тебя убью, – не глядя на него, возразил Шанго. – А потом делай, что хочешь… брат.

Ошосси не ответил. Его скула, проехавшаяся по кирпичным осколкам, распухала на глазах. Перепачканное грязью и штукатуркой лицо казалось почти безразличным. Но Эшу, поймав взгляд брата, увидел в нём усталое, безнадёжное отчаяние.

Некоторое время Эшу сидел неподвижно, глядя на то, как «дворники» гоняют по стеклу «тойоты» потоки воды. А затем, небрежно вытащив телефон, начал не спеша набирать эсэмэску. Молчание в машине становилась всё более гнетущим. Шанго и Ошосси старательно смотрели в разные стороны, Йанса не сводила глаз с мокрой дороги, и на Эшу никто не обращал внимания.

Когда «тойота» сворачивала на автостраду, вдруг чёткой барабанной дробью рассыпался телефон Йанса. Мулатка поднесла его к уху. И с минуту слушала – ничего не говоря, не меняясь в лице и не замечая, с каким напряжением следят за ней три пары мужских глаз. Затем, так и не сказав ни слова, Йанса выключила телефон, бросила его в бардачок и прибавила газу.

Эва получила сообщение от Эшу как раз в тот момент, когда заканчивала оттирать от крови пол в спальне Жанаины. «Ради матери, поезжай сейчас с Огуном!!!!!!» – гласила СМС. Эва ахнула, отбросила тряпку и, сжимая телефон в мокрой ладони, через три ступеньки помчалась вниз по лестнице.

Она едва успела: джип Огуна уже рокотал, готовясь тронуться с места. Эва, подбежав, прыгнула на переднее сиденье.

– В чём дело, малышка? – удивлённо спросил Огун. – Что-то случилось?

– Да… Нет… Можно… Можно, я поеду с тобой?

– Куда? – внимательно глядя на неё, спросил старший брат.

– Туда, куда ты едешь… Можно? Пожалуйста! Я не буду тебе мешать!

Некоторое время Огун молчал, глядя на бегущие по стеклу машины капли.

– Но тебе нечего там делать, Эвинья, – наконец, сказал он. – Это мужские дела. Я еду на бабушкину ферму. Туда Шанго отвезёт Ошосси: какое-то время ему нужно будет там пересидеть. И Эшу тоже лучше пока по городу не болтаться. Вот и всё. Ничего интересного. Зачем тебе зря мотаться туда-сюда? Лучше отдохни здесь: у тебя всё-таки каникулы. Могу подбросить тебя к Марэ и Обалу…

– Нет, я поеду с тобой, – упрямо сказала Эва.

Огун пожал плечами. Подумал с минуту, взглянул на часы – и нехотя кивнул:

– Тогда пять минут на сборы.

На старую ферму они умудрились приехать первыми: красной «тойоты» ещё не было, дом стоял закрытым. Эва забрала у брата ключи, сама отперла старую, обитую жёлтой фанерой дверь, ведущую с террасы в дом. И – побежала по тёмным комнатам, одни за другими поднимая скрипучие жалюзи и радостно отмечая, что здесь всё по-прежнему на своих местах. Старая кровать размером с вертолётную площадку… Зелёное индейское покрывало, москитная сетка на двери, полка с книгами… Ящик со старыми игрушками, фотографии в рамках из ракушек, кофейник с отбитым носиком, статуэтки «святых»… Дом казался жилым и тёплым: на мебели не было пыли, в горшках росли цветы, в спальне тикали заведённые часы. Эва знала, что это забота друга бабушки, дона Осаина, и сердце её наполнилось горячей благодарностью. Она долго стояла перед большой статуэткой Йеманжи в голубом платье, с вуалью из мелкого жемчуга на лице. Сколько Эва помнила себя, Йеманжа жила тут, на бабушкином ночном столике, а перед ней на синем блюдце всегда лежало печенье и стоял стакан чистой воды. Точно так же было и сейчас: печенье даже не успело зачерстветь. Эва провела пальцами по платью Матери Всех Вод:

– Одойя, Звезда Моря… Не оставь своих детей! Не оставь моих братьев…

Смуглое, красивое лицо ориша улыбалось, как живое. Казалось, Йеманжа вот-вот ответит Эве… но вместо этого со двора послышался плеск воды и мокрый визг шин. Взглянув в окно, Эва увидела красную крышу «тойоты» Йанса – и кинулась из комнаты.

Вылетев на крыльцо, она тут же оказалась в объятиях Огуна.

– Малышка, вернись в дом, – ровно посоветовал он. И, взглянув через его плечо, Эва сразу же увидела Эшу. Тот сидел на верху старой лестницы, прислоненной к стене дома, и держался за её перекладину так, словно боялся свалиться. А внизу, друг против друга, ощетинившись, как два уличных кобеля, стояли Шанго и Ошосси. В руке Ошосси тускло блестело лезвие.

– Огун, – упавшим голосом спросила Эва. – Что случилось?