Жёны Шанго

Эва чуть не рассмеялась. Но грубая, словно наспех выбитая из куска антрацита физиономия Шанго выглядела абсолютно искренней. Он был похож сейчас на несправедливо наказанного мальчишку. И смотрел на сестру чёрными, как агат, обиженными глазами, ожидая ответа.

– Но, Шанго, дорогой мой… Ведь тебя не было дома два месяца! Ты болтался по ш… неизвестно где! Не отвечал даже на звонки Ошун!

– Ну и что? У меня были дела!

– У тебя были другие женщины!

– Ну, были… Но это же ничего не значит! – На лице Шанго было написано глубочайшее изумление. – Что за фигня, Эвинья! Я всегда любил Ошун! А шлюхи – это шлюхи! Да, чёрт возьми! И что – кроме моего брата, ей переспать оказалось не с кем? Во всей Баие? Другого я бы просто застрелил! А теперь вот что мне делать?!

Эва озадаченно пожала плечами.

– И весь город уже знает?.. – почти жалобно спросил Шанго.

– Никто! – поспешно заверила Эва. – Никто-никто! Только семья!

– Потаскуха чёртова! – взорвался он. – Она приходила сегодня утром! Ко мне даже не поднялась! Забрала Ошосси и ушла! Куда их понесло вдвоём? У них что – всё… по-настоящему, что ли? Всерьёз?! Этот сукин сын не понимает, что обижает мою Йанса?! Да я ему яйца оторву!

– Зачем нужен мужчина, если в серьёзный момент его нет под рукой? – Эва с вызовом уткнула кулаки в бока. – Неделю назад Ошун нужна была твоя помощь! Она пыталась тебя найти! Не нашла! И решила, наверное, что всё сделает сама, но…

– Вот что это она вляпалась? – нахмурился Шанго. – Вся Баия знает, ЧЬЯ женщина Ошун! Кто так не хочет жить, что…

– Кто рассказал тебе про Ошун и Ошосси? – спросила Эва. И ничуть не удивилась, услышав мрачное:

– Эта сволочь, твоя… Нана Буруку.

– Но зачем?

– Затем, что она… – Шанго выругался так, что Эва поморщилась. Негромко возразила:

– Моя мать никогда ничего не делает просто так. Она хотела, чтобы ты остановил их. Она была уверена, что ты найдёшь Ошун и убьёшь её. Ошосси в тюрьму отправила тоже мама. Думаю, ей и в голову не пришло, что ты первым делом вытащишь его оттуда!

Шанго молчал, не сводя с сестры напряжённого взгляда.

– Но у неё ничего не получилось. Ошосси на свободе. Ошун жива. И сейчас они вдвоём пытаются кого-то спасти. И На… моя мать может причинить им серьёзный вред. Я не знаю, что ей за выгода в этой истории, но…

– Ни черта у неё не выйдет! – решительно объявил Шанго, поднимаясь во весь свой гигантский рост и не замечая, что полотенца давным-давно нет на его бёдрах. Эва поспешно отвернулась, задев ствол молодой питангейры. Дерево обрушило на них с братом водопад капель и перезрелых плодов, но Шанго даже не заметил этого.

– Своих братьев я убиваю сам! А своих женщин – тем более! Эшу! Пошёл вон из кустов, паршивец, я всё вижу!

Какое-то время было тихо. Затем из кустарника в двух шагах выбрался Эшу с питангой во рту. Прожевав её и выплюнув кусок шкурки, он твёрдо сказал:

– Я знать ничего не знаю!

– Тебе известны все пути. Ты Эшу. – Шанго подошёл к нему вплотную, и тени братьев скрестились на пересохшей глинистой куче, спугнув игуан. – Найди мне мою Ошун. И, если есть настроение, пойдём со мной.

– Я тоже пойду, – тихо сказала Эва. Братья дружно обернулись к ней, и, прежде чем оба успели открыть рот, Эва напомнила, – Нана всё-таки моя мать. Я могу быть полезна и… Шанго, да поди надень, наконец, штаны!.. Я же твоя сестра, бессовестный!

Штат Пернамбуку, 1661 год

На джунгли обрушивались валы дождя. Река давно вышла из берегов, и жёлтая вода заливала поросшие тростником берега и лес вокруг. Киломбу осталась далеко позади. Четыре десятка вооружённых мужчин стояли почти по пояс в воде у края просеки. По их чёрным, встревоженным лицам стекали капли дождя.

– Мбасу, это невозможно, – осторожно сказал самый старший – старик лет шестидесяти с могучими плечами и чёрной до синевы кожей, которая на спине была одним сплошным бугристо-рваным рубцом. – Мне очень жаль. Но ты видишь, во что превратилась тропа. Даже если мы не сделаем ни одной остановки – всё равно прибудем на фазенду только через два дня. Если вовсе не утонем по пути. Ты же знаешь эту реку. Через два часа лес зальёт в человеческий рост. Сейчас по нему свободно двигаются только птицы да обезьяны по веткам! Мне очень жаль.

– Они убьют Алайя, – не поворачиваясь к старику, сказал Мбасу. Он стоял спиной к своим спутникам, и никто из них не видел его лица. – Они убьют её и всех остальных. Нам нужно идти. Любой ценой!

– Но вода уже по пояс даже здесь! – возразил старик.

– Тем лучше, – отрывисто отозвался Мбасу. – Белым будет не до нас. Они будут трястись за свои дома, свои шкуры и свой сахар. Возможно, наводнение даже на руку нам.

– Мбасу, опомнись! – сердито сказал старик. – Взгляни на небо! Тучи не уходят, они лишь сгущаются! Дождь будет лить всё сильней! Мы попросту захлебнёмся в лесу! Ты сам не понимаешь, что за…

– Я не могу оставить Алайя там, – хрипло перебил его Мбасу. – Они её убьют. Ты прав, Наго, вам всем лучше остаться. Я пойду один.

– Зачем? – спокойно спросил Наго. – Чтобы умереть?