Жить вопреки (СИ)

Даже родители, если и печалились сначала, пытались что-то сделать, хоть как-то помочь дочери, особенно мать, приносившие лекарственные травы, из которых потом делала отвары, смирились.

И смотрели на Радмира, отказавшегося сидеть и ждать, пока сестра умрёт, как на глупца, который скоро сляжет рядом с ней.

Юноша же считал себя ответственным за болезнь сестры, за то, что не сумел уберечь её, вовремя заставить одеться потеплее, не позволить ходить по морозу…

Глотая злые слёзы, которые он никому не показывал — не потому что стыдился или считал, что мужчина не мог плакать, а потому, что это было слишком личным.

Боги, пусть сестра излечится, а он сделает все возможное и невозможное, чтобы забрать её отсюда куда-то, где не будет злых языков и таких же взглядов.

Но надежды всё ещё не было.

Только ощущение собственной беспомощности перед бедой и тотального, беспросветного одиночества.

Огонёк заметался отчаяннее, хватаясь за оставшиеся мгновения жизни.

Радмир зло сжал губы.

Тени, дыхание, его собственная безысходность — все растворилось в навалившейся черноте.

Свеча погасла.

***

Айша с интересом слушала рассказы остановившихся в селении её народа путников о том, что племена Дикой Степи прекратили все войны, узнав о пришествии своего Пророка.

Древняя легенда, старая, как сам мир, была сотни раз пересказана, переврана и искажена, едва ли сохранив и одну десятую часть истинного послания Первых.

Это было печально, но неизбежно — ведь такова была суть людей, а противиться собственной сути бессмысленно и крайне глупо. Проще и эффективнее было взять её под контроль и умело управлять ей, как норовистым скакуном, — слабого сбросит, сильного помчит быстрее ветра.

Мальчик, которого она во всеуслышание людей назвала их долгожданным Пророком, впечатлял.

Нет, внешне он мало походил на описываемого в легендах жителей Степи могучего Воина, способного руками переламывать самые толстые деревья и делать из них же лук, из которого можно было бы сбить солнце с небес.

Тонкий, хрупкий с виду, он был решителен и смел — а это и было самым главным.

И гордым — он был благодарен за спасение, но унижаться не собирался, и это было просто замечательно. Ведь сколько людей, называвших себя Пророком, которого так ждали все кочевники, оказывались трусливыми, алчущими славы и богатств безумцами?

У мальчика были глаза Древнего Создания, словно бы прожившего не одну жизнь и смотревшего на мир устало, но с интересом.

Всё в нём с виду было безобидным, он казался беспомощным, не способным защититься, но в седле сидел уверенно и привычно, что, впрочем, было не удивительно.

И лишь взгляд его пугал.

Ребёнок со взглядом старого воина.

Айша была счастлива, что успела спасти его, предотвратив роковую ошибку племени Ритта.

Ведь если бы ритуальный кинжал вонзился бы в худую грудь, чтобы спустя несколько мгновений только что бившееся сердце оказалось в руке жрица, её народу пришлось бы полностью стереть из истории Ритта — и людей, и все упоминания о них.

Ведь убийство Пророка им бы не простили.

Никогда.

***

Аран осознал, что стоял посреди непонятного помещения — скорее всего зала какой-то пещеры, потому что неба не было видно — и смотрел в черноту.

Не было видно ничего, разницы между раскрытыми и закрытыми глазами не было.

Не было и звуков, кроме собственного, тоже почти бесшумного, дыхания и биения сердца.

Однако Аран вдруг чётко понял, что находился здесь вовсе не один. Какая-то невидимая Тень промелькнула, но юноша решил подождать, понаблюдать, а потому тот замер изваянием самому себе.

Другая Тень промелькнула подальше, а потом третья, четвертая.

Они явно были живыми, Аран чувствовал в них Искры, но ни их очертания, ни вид, ничего нельзя было разобрать в кромешной тьме.

Вдруг зажглись два ослепительно белых огонька, однако, совсем не разбивших тьму, а наоборот, сделавших её более глубокой. Аран долго смотрел прямо в эти огоньки, не моргая и не отводя взгляд, пока не осознал, что это вовсе не огоньки, а глаза.

Без зрачков, белые, светящиеся глаза.

И их хозяин с интересом изучал его.

Это была одна из тех самых Теней.

— Вот и ты, странный человек…

Ещё несколько огоньков зажглись — теперь все Тени смотрели на него, словно чего-то ожидая.

Аран не пошевельнулся, продолжая стоять ровно.

— Странный… Глупый?

Тени начали кружить вокруг него, медленно приближаясь, и только самая первая Тень, чей голос он с удивлением узнал, осталась на месте так же, как и он, замерев и чего-то ожидая.

— Нет… Отважный…

Что-то невидимое хлестнуло Арана по ногам, задело за руку, но он продолжил играть в гляделки с первой Тенью.

— У него храброе сердце и душа дракона…

Тьма не рассеивалась от такого количества огоньков, и это было удивительно. Аран старался не выдавать своей растерянности, но он совершенно был озадачен тем, что не понимал: в голове раздаются эти голоса или он их слышал.

Постепенно наваждение стало спадать и очертания Теней начали проявляться. Юноша уже мог различать красивые, изящные и смертоносные силуэты.

И догадка, пронзившая его, заставила замереть и даже перестать на миг дышать.

— Не боится… Восхищается…