Житие маррана

Смотритель разворачивает лоскут. На нем копотью выведены какие-то каракули. Остолопа ждет порка, а кусок ткани отправляется прямиком к инквизиторам. Маньоска и Кастро дель Кастильо приходят к выводу, что это надпись на иврите. Прочесть ее — задача не из легких: буквы пишутся справа налево, а гласных и вовсе нет. Но судьи все-таки разбирают имя заключенного, которого недавно допрашивали с пристрастием. Видимо, он хотел сообщить своим, это пока держится. А значит, на свободе разгуливают другие иудействующие, и теперь к ним потянется ниточка: негодника заставят выдать имена. Инквизиция схватит их, конфискует имущество, пополнит казну, упрочит свою репутацию.

Тюремная почта доносит до Франсиско слухи о том, что творится за стенами его камеры. Иудей, пытавшийся послать весточку родным, копотью написав свое имя на лоскуте рубахи, молчит. Через несколько дней заключенные узнают, что он скончался. В застенках инквизиции не скорбят по покойным. Умер — значит, отмучился; лучше уж смерть, чем пытка.

Лежа на жесткой койке, Франсиско неотрывно глядит на гвоздь в дверном косяке, неплотно вбитый под самой притолокой. «Что он мне напоминает? — думает узник. — Может быть, папины самодельные вешалки там, в Кальяо? И как-то неправильно вколочен, привлекает к себе внимание. Надо встать, посмотреть: ну да, шляпка чуть торчит над брусом». Индеец, наверное, решил бы, что это такой железный дух-уака, стал бы разговаривать с ним, ждать пока он сам высвободится из деревянного плена и упадет к его ногам. Франсиско тянет за толстую шляпку, пробует раскачать, но вскоре оставляет попытки. Однако черный гвоздь с молчаливой настойчивостью напоминает о себе. А если подцепить черепком? В пустоте тюремных будней любая мелочь приобретает особое значение, становится той точкой опоры, с помощью которой Архимед обещал перевернуть Землю. Выковырять гвоздь почти так же важно, как победить Голиафа. Справившись наконец с задачей, Франсиско испытывает огромное облегчение. Такую ценную вещь охранникам показывать никак нельзя, надо спрятать трофей в тюфяке.

На следующий день узник начинает затачивать его о камень. В голове крутятся отрывки текстов из любимых книг, слагаются строфы, а гвоздь мало-помалу превращается в маленькое лезвие с острым концом. Теперь Франсиско вооружен.

«Как странно, — удивляется он, — тесная камера больше не давит на меня, голова не кружится. Наверное, я стал амфибией, жителем глубин, который выживает там, где другие гибнут. В сердце пробуждается надежда, грудь дышит свободно».

Новый смотритель пока не обращает на Франсиско внимания и это прекрасно. Выловив из варева куриную кисть, изобретательный арестант с аккуратностью ювелира принимается вырезать из нее перо. Ну вот, готово! Где бы раздобыть чернил и бумаги, чтобы начать писать? Да вон же на стенах сколько сажи! Соскрести ее, развести водой — получатся чернила. Вместо хлеба заключенным дают муку в бумажных кульках. Поистине драгоценный дар. Каждый кулек Франсиско бережно разворачивает, листки прячет. Изголодавшаяся душа жаждет созидания: только ему под силу пошатнуть стены инквизиторской темницы.

131

Бумаги мало, так что слова надо подбирать как можно точнее. Писать короткими фразами. У Франсиско созрел безумный план: связаться с иудеями Рима, передав письмо с узниками, которые скоро выйдут на свободу, чтобы отбывать наказание в монастырях. Он слышал, что в Риме еще со времен Посольства Маккавеев[93] существует многочисленная еврейская диаспора, открыто исповедующая веру, пользуясь папским благоволением.

Послание написано на латыни в нескольких экземплярах. Франсиско уговорил Пабло и Симона выступить в роли рассыльных, рассказав им потрясающую историю Луиса, сына деревенского колдуна, — как его изловили, точно дикое животное, в лесах родной Анголы, как истязали в пути, как в Потоси покалечили ногу при попытке к бегству. Луис умел извлекать зажигательные мелодии даже из челюсти мула и был настоящим героем: выдержал зверскую порку, а где спрятаны хирургические инструменты хозяина, не выдал. Тут Пабло и Симон зашмыгали носами, вспомнив свое собственное печальное прошлое. Франсиско очень удивился, когда однажды вечером охранники принесли ему палочку, выструганную из ветки оливы, и челюсть мула. Он взял их, зажал в пальцах, как это делал Луис, и вскоре в сыром подземелье раздались ритмичные звуки. Чернокожие охранники слушали со слезами на глазах.

Письмо адресовано Sinagogae fratrum Iudeorum qui Romae sunt[94].