Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

Егда бысть патриархом, такъ нас и в Крестовую⁵¹ не стал пускать. А се и ядъ отрыгнулъ: в Постъ великой прислал память⁵² казанъскому протопопу Иванну Неронову, а мн был отецъ духовной, я все у нево и жил в церкв⁵³, егда куцы отлучится – ино я вдаю церковь. И к мсту говорили, на дворецъ ко Спасу⁵⁴, да я не порадлъ, или Богъ не изволил. Народу много приходило х Казанъской, такъ мн любо – поучение чол безпрестанно. Лишо о братьях родных духовнику поговорил, и онъ их в Верху у царевны, а инова при себ жить устроил, попом в церкв⁵⁵. А я самъ, идже людие снемлются, там слово Божие проповдал, да при духовникове благословении и Неронова Иванна тшил надъ книгами свою гршную душу о Христ Исус. Таже Никонъ в памети пишет: год и число, «по преданию-де святых отецъ и апостолъ, не подобает метания творити на колну, но в пояс бы вам класть поклоны, еше же и трема перъсты бы есте крестились».

Мы, сошедъшеся со отцы, задумалися: видим, яко зима хощетъ быти, сердце озябло, и ноги задрожали. Неронов мн приказал церковь, а сам скрылся в Чюдов⁵⁶, седмицу един в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: «Время присп страдания, подобает вам неослабно страдати!» Он же мн, плачючи, сказал, таже епископу Коломенскому Павлу, егоже Никон напослдок в новогороцкихъ предлех огнемъ зжегъ⁵⁷; потом Даниилу, Костромъскому протопопу и всей сказал братье. Мы же з Данилом, ис книгъ написавъ выписки о сложении перъстъ и о поклонехъ, и подали государю⁵⁸, много писано было. Онъ же, не вмъ гд, скрыл их, мнит ми ся – Никону отдал.

Посл тово вскор, схватавъ Никонъ Даниила, остриг при цар за Тверскими вороты⁵⁹; и, содравъ однарятку⁶⁰, ругавъ, отвел в Чюдов, в хлбню, и, муча много, сослал в Астрахань. Возложа на главу там ему венец терновъ, в земляной тюрм и уморили. Таже другова, Темниковского протопопа Даниила⁶¹, посадил у Спаса на Новом⁶², Таже – Неронова Иванна: в церкв скуфью снял и посадил в монастыр Симанове и посл на Вологду сослалъ въ Спасов Каменной монастырь, потом в Кольской острогъ⁶³.

Посем меня взяли от всенощнаго Борис Нелединской со стрельцами; человкъ со мною с шестьдесят взяли⁶⁴; их в тюрму отвели, а меня на патриархове двор на чепъ посадили ночью. Егда же розсвтало, в день недлный, посадили меня на телгу, ростеня руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря⁶⁵ и тутъ на чепи кинули в темную полатку, ушла вся в землю. И сидлъ три дни, ни ел, ни пил; во тьм сидя, кланялъся на чепи, не знаю – на восток, не знаю – на запад. Никто ко мн не приходил, токмо мыши и тараканы, и сверчки кричат, и блох довольно.

Таже во исход третьихъ суток захотлося есть мн, посл вечерни ста предо мною, не вмъ – человкъ, не вмъ – ангелъ, и по се время не знаю, токмо в потемках, сотворя молитву и взявъ меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил, и лошку в руки далъ и хлбца немношко, и штецъ дал похлебать, – зло прикусны, хороши, – и реклъ мн: «Полно, довлетъ ти ко укреплению!» И не стало ево. Двери не отворялись, а ево не стало. Чюдно только человкъ, а что же – ангелу ино везд не загорожено.

Наутро архимарит з братьею вывели меня, журят мн: «Что патриарху не покорисся?» И я от Писания ево браню. Сняли большую чепь и малую наложили. Отдали чернъцу под началъ, велли в церковь волочить. У церкви за волосы дерутъ, и под бока толкаютъ, и за чепъ торъгаютъ, и в глаза плюютъ. Богъ их простит в сий вкъ и в будущий, не их то дло, но дьявольское.

Тутъ же в церкв у них былъ нашъ братъ подначалной ис Хамовниковъ, пьянъства ради преданъ бсомъ, и гораздо бсился, томим от бсовъ. Аз же зъжалихся, грешной, об немъ: в обдню, стоя на чепи, Христа-свта и Прчистую Богородицу помолил, чтоб ево избавили от бсовъ. Господь же ево, бднова, и простил, бсовъ отгналъ. Он же целоуменъ сталъ, заплакавъ и ко мн поклонился до земли; я ему заказал, чтоб про меня не сказал никому; людие же не догадалися о семъ, учали звонить и молебенъ пть.

Сидлъ я тутъ четыре недли. Посл меня взяли Логина, протопопа Муромского⁶⁶. В соборной церкв при цар остриг ево овчеобразный волкъ в обдню во время переноса, егда снялъ у архидьякона со главы дискос и поставил на прстоле Тло Христово. А с чашею архимаритъ чюдовъской Ферапонтъ вн олътаря при дверехъ царъских стоял. Увы, разсчения Тлу и Крови Владыки Христа! Пущи жидовъскаго дйства игрушка сия! Остригше, содрали с Логина однарятку и кафтан. Он же разжегъся ревностию Божественнаго огня, Никона порицая, и чрез порог олътарной в глаза ему плевалъ, и, распоясався, схватя с себя рубашку, во олъ-тарь Никону в глаза бросил. Чюдно! Растопоряся рубашка покрыла дискос с Тлом Христовым и прстолъ. А в то время и царица в церкв была.

На Логина же возложа чепь и потаща ис церкви, били метлами и шелепами до Богоявленскаго монастыря⁶⁷, и тутъ кинули нагова в полатку и стрельцов на карауле накрпко учинили. Ему же Богъ в ту нощъ дал новую шубу да шапку. И наутро Никону сказали. Он же, разсмявся, говорит: «Знаю-су я пустосвятовъ тхъ!» И шапку у него отнялъ, а шубу ему оставил.