Житие сестер обители Тёсс

Подобные, казалось бы взаимоисключающие, свидетельства согласуются друг с другом, если учесть многослойный характер текста «Жития сестер обители Тёсс». Многослойное строение сестринских книг рассмотрено в работах медиевистов Кл. Грубмюллера (см.: Grubmüller 1969) и З. Ринглера (см.: Ringler 1980). Согласно Грубмюллеру, «Житие...» Э. Штагель включает в себя, по крайней мере, шесть слоев:

• дневниковые записи покойных монахинь;

• устные воспоминания престарелых насельниц монастыря;

• проторедакция сестры Вилли Констанцской;

• вторая редакция Э. Штагель, дополнившей проторедакцию как отдельными вставками в имеющиеся главы, так и новой главой о сестре Элсбет из Келлинкона;

• дополнительное обширное, в двух версиях, житие Елизаветы Венгерской (1292—1338), дочери короля Андраша III и Фененны Куявской, добавленное к редакции Э. Штагель спустя длительное время (в наст. изд. не вошло);

• третья, заключительная, редакция середины XV века орденского реформатора И. Майера.

В середине длительного процесса создания окончательной версии, растянувшегося более чем на двести лет, находится редакция Э. Штагель. Составленная после 1340 года, эта редакция включает в себя тридцать три главы, сгруппированные вокруг житий Софии из Клингенау и Мехтхильды фон Штанс. Главы воссоздают жизнь насельниц обители Тёсс, проживавших в ней с 1250-х до начала 1350-х годов.

Историю становления «Жития...» можно воссоздать в общих чертах на основе многочисленных свидетельств (в том числе наиболее достоверных, брошенных вскользь, à propos), содержащихся в его тексте[1120]. Запись всякий раз происходила после интервьюирования той или иной монахини. Чтобы вызвать ее на воспоминания, требовалось соответствующее речевое поведение («<...> и я осторожными словами подвела ее к тому, чтобы она стала рассказывать». — С. 93 наст. изд.). Воспоминания могли быть индивидуальными и коллективными, личными либо о третьих лицах. Составительница книги основывалась также на письменных автосвидетельствах. Характерное для них повествование от первого лица оставило след в конечной редакции (см. с. 83, 93, 147 наст. изд.). Записанное «с голоса» затем заинтересованно обсуждалось с автором сообщения. Так работали и Вилли Констанцская, и Э. Штагель. Книга адресовалась будущим поколениям монахинь (не только обители Тёсс) и составлялась, прежде всего, из педагогических соображений. Основной формой ее бытования являлось прилюдное чтение вслух (возможно, во время коллаций), которое становилось основой для дальнейших импровизаций (воспоминаний) собравшихся. Письменное слово «тонуло» в устном общении. Такова серединная фаза перехода от устной культуры к культуре письменной[1121].

Будучи художественным произведением (и притом одним из выдающихся в литературе позднесредневековой Германии), «Житие сестер обители Тёсс» таковым отнюдь не задумывалось. Оно создавалось как документальное свидетельство и именно на такое восприятие было рассчитано (отсюда второе название жанра сестринских книг — «Klosterchronik», букв.: «монастырская хроника»). Другими словами, «Житие...» не строилось его создателями на миметических принципах (художественного удвоения действительности), не позиционировалось как эстетический объект, не предполагало эстетически отстраненного отношения к себе как к литературной иллюзии, как к какому-нибудь «Бедному Генриху», «Парцифалю» или «Тристану». О каком эстетическом отстранении могла идти речь, если читательницам «Жития...» предлагалось подвергать себя истязаниям по примеру блаженной памяти «сестриц»-изуверок?! Однако их жизнь протекала в прихрамовой среде, характеризовавшейся исключительно активным мифотворчеством. Поэтому «документальный» пласт книги (конечно, сам тронутый воздействием мифа) постепенно, на протяжении десятков лет, растворялся в мифе, замещался его элементами, видоизменяясь в соответствии с его смыслами и перестраиваясь по принципам мимесиса. («Житие...» содержит в себе целую раскладку подобных видоизменений, от максимальных в главе об Оффмии фон Мюнхвиль до минимальных в главе об Элсбет из Келлинкона.) Став de facto художественным произведением, книга воспринималась и функционировала в монастырской среде в качестве достоверной хроники, как и остальные восемь книг жанра.