Живая вода

Сигналом к выступлению должна стать синхронная стрельба пулемётов. Она может начаться в любую секунду, так что взвод лейтенанта Шэффера в полном боевом построении тупо топчется на месте и мокнет, проклиная дождь, партизан, болота и начальство. Стоящий у кромки воды лейтенант разглядывает свой взвод, понимая, что люди измотаны ожиданием того, что им предстоит сделать. Но поскольку делать всё равно придется, так уж скорее бы… Лейтенант смотрит под ноги и с удивлением обнаруживает, что к его сапогам уже вплотную подошла болотная вода. Но как же быстро она прибывает!

9.27. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

Сопровождающие переговорщиков «телохранители» продолжают стоять под дождём, готовые в любую минуту прийти на выручку, если что-то пойдёт не так. А вот сами, так сказать, виновники этого торжества — доктор и Гюнтер настолько увлечены беседой, что, кажется, и не замечают дождя. Разве что посильнее укутались в плащи да натянули на головы капюшоны. А ещё заткнули пробкой бутылку, чтоб дождевая вода не попадала. Впрочем, вина там осталось — совсем на донышке.

ГЮНТЕР

В нашу последнюю встречу, помнится, ты ставил в упрёк, что мы практикуем эксперименты по воздействию на сознание человека, используя в качестве подопытных душевнобольных и морально слабоумных. Яростно вещал про гуманизм и античеловечность. Было такое?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Возможно.

ГЮНТЕР

И что же? Минул всего год, и теперь ты сам не брезгуешь ставить опыты на идиотах.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Не понял? О чём ты?

ГЮНТЕР

У нас только и разговоров, что о твоём красном призраке. Хотя тогда уж правильнее называть его красным зомби. (Усмехается.) А я не знал, Алекс, что ты занимался изучением практик чёрной магии вуду.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (мрачно)

История Ивана не имеет никакого отношения к мифологии и ритуалам вуду.

ГЮНТЕР (прищурившись)

А к чему? Имеет? (Доктор молчит.) К живой воде?.. Ну же, Алекс, не смотри на меня букой и не делай вид, что не понимаешь. («Выкладывает карты на стол».) Мы захватили в Пинске архив вашей июньской экспедиции. (Доктор продолжает молчать.) Впрочем, теперь, когда источник с живой водой у меня под боком, твоя бумажная бюрократия занимает меня куда меньше.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (хмуро)

Там есть весьма любопытные расчёты.

ГЮНТЕР (отмахнувшись)

Возможно. Но я по жизни всегда более тяготел к практике. А потому уже успел провести ряд экспериментов с живой водой. Правда, в отличие от тебя, испытывал её не на дурачке, а на здоровых людях. Честно скажу: результаты поразительные. Единственное, не понимаю, как ты умудрился не только лечить, но и оживлять… (С живым интересом.) Скажи, сколько галлонов ты вкачал в своего мертвеца, после того как нашёл живую воду?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (качает головой)

Я не находил живую воду. Это она сама… вода… нашла Ивана.

ГЮНТЕР (слегка разочарованно)

А можно обойтись без романтических аллегорий? И сразу перейти к практической части? Оставим романтику поэтам.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Боюсь, Гюнтер, это не аллегория, а самый натуральный факт. Из числа тех, что не поддаются научному толкованию.

ГЮНТЕР

Ты меня пугаешь, Алекс. От кого-кого, но услышать подобное от тебя…

Где-то вдали, пока не вполне отчётливо, слышится гул самолётов. Реагируя на него, Гюнтер тотчас предлагает:

ГЮНТЕР

Пройдёмся немного? Не могу больше сидеть на мокрой земле. Не знаю, как тебе, но лично мне мой детородный орган пока ещё дорог.

Они встают, при этом Гюнтер подхватывает бутылку. Охранники с двух сторон мгновенно «просыпаются», полагая, что переговоры наконец закончились. Ан нет, доктор и Гюнтер не расходятся, а продолжая беседовать, неторопливо бредут от сосен в сторону каменного валуна.

ГЮНТЕР

Так что насчёт твоего мертвеца? Нет, если, конечно, ты решил запатентовать открытие, имеешь полное право молчать… Тема с поставленными на поток воскрешениями сделает тебя самым богатым человеком на земле. (Насмешливо.) Если, конечно, раньше тебя не приговорят дельцы от похоронного бизнеса.

Гул приближающихся самолётов нарастает. Так, что не только доктор, но и обе пары, сопровождающие переговорщиков, с тревожным интересом всматриваются в извергающее дождевые потоки небо.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Странно. Мне казалось, в такую погоду самолёты не летают.

ГЮНТЕР (заносчиво)

Наши доблестные люфтваффе летают в любую погоду.

За разговорами они добрели до каменного валуна, возле которого Гюнтер, не без умысла, остановился. Натужно гудя моторами, над берегом зловеще пролетает эскадрилья немецких бомбардировщиков.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (прикинув направление, мрачно уточняет)

Похоже, на Киев?

ГЮНТЕР

Нет. На сей раз много ближе. (На ломаном русском.) Ган-ки-на за-им-ка? (Уточняет по-немецки.) Так, кажется?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (потрясённо)

Что?! (Машинально смотрит на часы — они показывают лишь начало пятого.) Нет! Не может быть! (Отчаянно.) Но ведь там, у нас, твой брат?!!

ГЮНТЕР (со зловещей ухмылкой)

Ты и в самом деле думал, Алекс, что я настолько сентиментален, что способен обменять одного немца на четыре десятка врагов?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (отказываясь верить)

Гюнтер, очнись! Это же твой родной брат!