Живая защита

С пристальной отчужденностью уставился Гришка на Тузенкова. Резко пнул ногою в дверцу, стекло задребезжало.

— Не такие гладили — и то не привадили.

И уже на земле издевательски откланялся:

— Не тарахти, дорогой, нынче год не такой…

Сплюнул, отвернулся и пошел к переезду. За насыпью куда-то исчез. Видимо, спустился на дорогу, что вела к балке.

Остаться без тракториста не страшно. У Тузенкова есть штрафник-калымщик, вместо которого пришел Матузков. Только помани пальчиком, и он вмиг вскочит на трактор, да еще кучу благодарственных поклонов навалит.

Но что делать с неподписанным обращением? Старый тракторист без раздумья подмахнет, но и продать для него труда не составит. Лишь бы выгодно. Ни стыда ни совести у человека. При нем даже говорить рискованно, не только заваривать кашу.

Остальным рабочим Тузенков тоже не очень доверяет. Не успел еще раскусить каждого. Хорошо бы иметь человек пяток самых близких. Сами подписали бы и на собрании остальных потянули. Но пока что нет таких.

А что случится, если вообще без рабочих? Он начальник, а не какая-то пешка. С рабочих за весь участок не спросят, если что случится, а с него шкуру снимут. На совещаниях обычно протоколы не спрашивают. Неужели Дементьев усомнится? Рабочих на совещание Тузенков не возьмет, мастерам в Кузнищах тоже делать нечего. Пусть занимаются посадкой полос. Это же страшное везение, что случайно узнал важную весть у Барумова, что потом Дементьев был благосклонным и не отверг добровольную услугу…

Надавил на педаль, взялся за рычаги. Трактор пополз по старому ребристому следу.

В тот же день Григорий Матузков приехал в контору и подал заявление.

— Почему? — спросил Андрей Петрович.

— По хрену да по кочану!

Дементьев отвесил сумрачный взгляд.

— Ты обязан двенадцать дней проработать с момента подачи заявления. Вот и работай. Закончим посадку, тогда получишь трудовую книжку.

— Работай сам сколько хочешь. Я больше на линию не ходок. Судить будешь?

— Ну и тяжел… Мотай на все стороны! Но в общежитие не показывайся. Живи где хочешь.

— Загрозил… У вас только и умеют грозить. Что большой начальник, что маленький. Плевать на ваше общежитие. Не пропаду! Вот чемодан, видишь? А вот отмычка.

Гришка бросил ключ, он прополз по стеклу и ткнулся в руку Дементьева.

* * *

Люди съехались со всех участков. В красном уголке мест не хватило, многие сидели в коридоре у открытой двери. Не раздевались, так как было объявлено, что совещание ненадолго.

— Начнем работу. Прежде вс-с-сего хочу объявить приказ. Товарищ Барумов присутс-с-ствует?

Барумов сидел в первом ряду. Начальник дистанции отлично видел его, а спрашивал. Это чтобы подчеркнуть важность момента.

— На учас-с-стке Барумова допущено серьезное нарушение. Несколько дней подряд на тракторе работает Вендейко, не имея на то права. Барумов сознательно пошел на это, нарушил закон умышленно. Для начала объявляю выговор. При повторении сделаю более серьезные выводы. Товарищ Барумов, распишитесь, что с приказом ознакомлены.

Ловко рассчитано! Опозорить! Потом, если захочет, пусть выступает с критикой. Кто прислушивается к голосу такого работничка?

Павел покраснел. Он медлил. «Какой позор!.. Какой позор!..» — вертелось в голове. Сколько ни сиди, а подойти к столу президиума придется. Главное, Дементьев по всем официальным статьям прав. Не опровергнешь… Сидеть уже неудобно. Зал затих в любопытно-напряженном ожидании. «Какой позор!..»

Встал. И тотчас в зале задвигались, зашуршал зажатый ладонями шепот. Будто ни разу не случалось такое — выговор человеку. У других как-то легко проходит, выговор так выговор, все равно что насморк. А у Павла вот с болью, со стыдом, с позором…

Подошел к столу, ковыльнул пером под приказом. На сидящих в зале не поднял глаз.

Опытен Дементьев! Не сразу объявил, что дальше. Сидел за столом и что-то писал. Будто не мог до совещания. А на самом деле выжидал. Пусть позорные минуты продлятся дольше, пусть люди прочувствуют и насмотрятся на Барумова.

Поднял голову и убедился, что Барумов сидит на своем месте. Можно начинать. Встал. А когда встал, то снова обратился к Барумову с немым вопросом во взгляде: как оно, дело-то? И будто бы никакой морали.

— Продолжим работу нашего совещания. Слово предоставляется начальнику участка товарищу Тузенкову.

А у Тузенкова на лице праздник. Глаза подернуты маслянистым довольством, на плечах новейший костюм.

— Товарищи! — начал Тузенков. — Наш участок просит разрешения сажать полосы прежде всего для ограждения от ветра будущих контактных линий. Вместо широких полос, какие делаем сейчас, сажать узкие из быстрорастущих пород. Без выделения дополнительных средств. Так что финансовые интересы дистанции не ущемляются. Площадь выдержим ту, что запланирована, зато протяжение, сами понимаете, возрастет в несколько раз. Это и нужно для наступившего момента.

Тузенков еще не закончил речь, а Дементьев уже вытянул перед собой ладони. Но еще не хлопал, а смотрел в зал, как бы спрашивая приказным тоном: всем понятно?!