Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Отдавая дань закалке, жаловал Пушкин не только «ледяную купель» в Михайловском, но и жаркую русскую баню в Москве.

«Забыла упомянуть ещё о том, – говорила Вера Нащокина, – что поэт очень любил московские бани и во всякий свой приезд в Москву они вдвоем с Павлом Воиновичем брали большой номер с двумя полками и подолгу парились в нём. Они, как объяснили потом, лёжа там, предавались самой задушевной беседе, в полной уверенности, что уже там их никто не подслушает».

Московские бани, в отличие от римских терм, Пушкин не воспел. Зато старинные бани в Тифлисе удостоились его восторгов. В столице Грузии поэта ждал поистине жаркий приём в тифлисских банях, где дивился он искусству местного банщика: «Гассан… начал с того, что разложил меня на тёплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать составы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение. (Азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут по спине вприсядку…). После сего долго тёр он меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав тёплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырём. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух!»

Пушкин буквально обессмертил восточные бани доверенными бумаге яркими впечатлениями, непривычными для русского человека. Да так, что уже в наши дни в Тбилиси, у входа в старые бани красуется мемориальная доска с выбитыми на ней словами: «Отроду не встречал я… ничего роскошнее тифлисских бань». Указан и памятный для Пушкина день: «27 мая 1829 г.»

Такой памятный «подарок» устроил поэт в тридцатилетний свой юбилей, что накануне шумно и весело отпраздновали тифлисцы.

«Мускул – крыла»

Сколь много мозаичных впечатлений, суждений, заметок сложилось в единый пазл: Пушкин был крепко и красиво сложен, имея мускулатуру атлета!

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,
Строен, легок и могуч, – тешится быстрой игрой!
Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,
Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

Стихотворение «На статую играющего в свайку», восходящее к спортивным играм древности и к античным певцам – Гомеру, Алкману, Пиндару, – их воспевшим. Вот и другое, сходное творение – «На статую играющего в бабки»:

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.
Вот уж прицелился… прочь! раздайся, народ любопытный,
Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Оба посвящения явлены впечатлением от выставки в Академии художеств, что вместе с красавицей-женой поэт посетил осенью 1836-го.

Первое – дань искусству скульптора Логановского, второе – скульптора Пименова. Давным-давно теми же старинными играми в свайку и бабки тешился и сам поэт с друзьями-лицеистами…

«Укрепи мышцы твои на великий подвиг». Это – Василий Жуковский молодому Пушкину.

То – серафима
Сила – была:
Несокрушимый
Мускул – крыла.

Это – Марина Цветаева, сумевшая вывести простую и ёмкую формулу: «Пушкин – мускул»!

Как созвучны голоса этих двух столь непохожих поэтов, да ещё разделённых столетием!

О братьях наших меньших

«Собачка английской породы»

Пёс на яблоко стремглав

С лаем кинулся, озлился…

Александр Пушкин

Борзые, мопсы и шпицы

«Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне её, – сетовал в одном из писем жене Александр Сергеевич – <…> Дорого бы дал я, чтоб быть борзой собакой; уж этого зайца я бы отыскал».

В каких только причудливых аспектах не рассматривалось творчество Пушкина. И вот тема, весьма странная на первый взгляд и явно обойдённая вниманием исследователей. Обозначить её можно лишь приблизительно: «Пушкин как знаток собачьих душ», либо «Собаки в жизни поэта», или, говоря языком науки, «Кинологические мотивы в пушкинском творчестве».

Не улыбайтесь и не гневайтесь, уважаемые пушкинисты! И если возможно такое сравнение, то целая свора разномастных псов, от изящной левретки до величественного дога, пробежалась по страницам пушкинских рукописей. Повести, поэмы и романы великого поэта населены Полканами, Соколками, Жучками и прочими безымянными их четвероногими собратьями.

Любовь к собачьему племени – явление генетическое. Пушкины собак жаловали. И родной дядюшка Александра, его поэтический «крёстный» и сам известный поэт, Василий Львович воздал в стихах должное собачьим добродетелям.