Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Тогда поэта вынес из пекла сражения резвый дончак, конь донской породы. «Казачья лошадь характеризуется горбатой головой, тонкой и длинной шеей, прямой и сильной спиной… длинными и сухими ногами». Вывод, сделанный знатоками по известному рисунку, где поэт представил себя верхом на поджаром скакуне, в бурке и с пикой в руке, – не противоречит старому описанию породы.

Ох, как пригодились Пушкину далёкие уроки в Царском Селе, в гусарском манеже…

Лицеистам, в их числе и будущему поэту, несказанно повезло – ведь их учителем фехтования был сам Александр Вальвиль, искусный фехтовальщик и автор труда «Рассуждение о искусстве владеть шпагою». Пушкин прекрасно усвоил те уроки, «считаясь чуть ли не первым учеником известного фехтовального учителя Вальвиля». Уроки обычно давались по средам и субботам, иногда заменяясь танцевальными.

Суждение Анненкова подкреплено документально – аттестатом, что был вручён в июле 1817-го выпускнику Царскосельского лицея Александру Пушкину: «…В течение шестилетнего курса обучался в сем заведении и оказал успехи… в российской и французской словесности, а также в фехтовании превосходные…»

Владел Пушкин и азами бокса. Возможно, обучился им вскоре после выхода из Лицея, когда коротал весёлые часы с бравыми гусарами и кавалергардами. Да, модное то единоборство – бить не с маху, по-русски, а «тычком» – вместе с постулатами дендизма пришло из Туманного Альбиона.

Позже уже сам Пушкин обучал боксёрским приёмам сына приятеля, юного Павлушу Вяземского. Повзрослев, князь Павел не забыл тех уроков: «В 1827 году Пушкин учил меня боксировать по-английски, и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать».

В Михайловском поэт, отличный стрелок, ежедневно упражнялся в меткости стрельбы. Благодаря памяти Алексея Вульфа осталось тому свидетельство: «Пушкин <…> говаривал, что он ужасно сожалеет, что не одарён физическою силой, чтобы делать, например, такие подвиги, как английский поэт, который, как известно, переплыл Геллеспонт. А чтобы сравняться с Байроном в меткости стрельбы, Пушкин вместе со мною сажал пули в звезду над нашими воротами».

Пушкин был вынослив в ходьбе. Вспомнить хотя бы, как в Одессе поэт, безумно влюблённый в «негоциантку молодую» Амалию Ризнич, дабы унять приступ дикой ревности, пробежал «пять вёрст с обнажённой головой, под палящим солнцем». А его прогулки с железной палкой фунтов на десять?

«Охотник до купанья»

«Физическая организация молодого Пушкина, крепкая, мускулистая и гибкая, была чрезвычайно развита гимнастическими упражнениями, – полагал Павел Анненков – Он славился как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, до езды верхом и отлично дрался на эспадронах…»

Как бурно оживает под пером Языкова радость купания в Сороти с другом-поэтом!

Туда, туда, друзья мои!
На скат горы, на брег зелёный,
Где дремлют Сороти студёной
Гостеприимные струи;
Одежду прочь! перед челом
Протянем руки удалые.
И бух! – блистательным дождём
Взлетают брызги водяные!
Какая сильная волна!
Какая свежесть и прохлада!
Как сладострастна, как нежна
Меня обнявшая наяда!

Дворовый сельца Михайловского и кучер Пушкина Пётр Парфёнов имел своё суждение на ту барскую прихоть: «Плавать – плавал, да не любил долго в воде оставаться. Бросится, уйдёт вглубь – и назад. Утром встанет, войдёт в баню, прошибёт кулаком лёд в ванне, сядет, окатится – да и назад».

К слову, Пушкин рассекал водную гладь Сороти брассом! И опять тому подтверждение. Простодушный рассказ двух братьев-петербуржцев, встретивших раз Пушкина и Вяземского в общественной купальне на Неве: там-то прославленный поэт учил братьев не барахтаться, а плавать «по-лягушачьи».

В той заметке ещё и характер Пушкина, его отзывчивость, а не только умение плавать стилем брасс, – правда, тогда в России он не имел того звучного французского названия, а назывался «плаванием по-лягушачьи». Необычный «лягушачий удар» ногами стал применяться пловцами лишь в начале XIX века.

Далеко не все из друзей и знакомцев поэта умели плавать. Пушкин, убеждая Нащокина быть смелее в решении домашних неурядиц, предлагает ему «сделать то, о чём и не осмелился бы подумать в трезвом виде; как некогда пьяный переплыл ты реку, не умея плавать». Даёт другу совет: «Нынешнее дело на то же похоже – сыми рубашку, перекрестись и бух с берега…»

Пётр Плетнёв, профессор Петербургского университета, ближайший друг и издатель поэта, вспоминал: «Он (Пушкин) каждое утро отправлялся в какой-нибудь архив, выигрывая прогулку возвращением оттуда к позднему своему обеду. Даже летом, с дачи, он ходил пешком для продолжения своих занятий… Летнее купание было в числе самых любимых его привычек, от чего не отставал он до глубокой осени, освежая тем физические силы».