Живой Журнал. Публикации 2001-2006

— Да нет, я думаю, что он взял от Гамсахурдиа только то, что он писатель. Всякая "Великая Грузия" Акунина не очень интересовала — главное для него было то, что он в Президенте может выразить самого себя. То как Сакинишвилли топает на японского посла и атташе — это как раз совершенно открытый фрейдизм. Понятно, что японцы А.-Ч. остопиздили, но сказать об этом можно только устами персонажа.

— И ко мне заехала в гости А., привезла московскую новинку — акунинского "Специального корреспондента". Решил прочитать пару глав перед сном, да так до рассвета и не оторвался. Знаю, знаю — стилизаторство, анахронизмы, погрешности против языка, ходульность сюжета, схематичность характеров, но ничего с собой не могу поделать — увлекательно! И трогает, несмотря ни на что! Дойдя до эпизода с Жанной на крыше редакции, я, честно скажу, расплакался. С Оксфордской топографией, автор, правда, немного напутал. Так, Фандорин не мог добежать до университетского издательства от Айзиской средней школы — для этого ему пришлось бы переплыть реку. Но это мелочи, занимательности рассказа ничуть не мешающие. Что бы там ни говорили, Акунин — мастер!

— Ничего себе "немного напутал"! Это с какого бодуна должен был быть водитель экскурсионного автобуса, чтобы прокатить уважаемого автора по не возможному в двумерном пространстве маршруту! Там же важно, где именно кладбища. Какой смысл навинчивать фантазии в сложные конструкции, если такая невнимательность к деталям.

— Да вы странные какие-то все. Я битый час объясняю людям, что как только Акунин стал там писать про политику, грузинского президента и проч., так вся литература начала сбоить. Политическая сатира — признак краха

— Какая в «Спецкоре» политическая сатира? Уж не в большей степени, чем в других его романах.

— Все грузины там — политическая сатира. А некоторые ещё утверждают, что на Сашу Соколова похоже. На худшие страницы "Палисандрии".

— Кстати, нет. Не всегда. В этом случае — не совсем. Все-таки образ Бадришвили искупает, по-моему, ходульность этой линии. Когда он достает из кармана стетоскоп — это смешно и неожиданно, по-моему.

— А мне показалось — надуманно, но зато прекрррасная история с трупом лошади и цветами зла

— А мне показалось — удивительно органично. Вот так достает и думает "а особо тонкие натуры решат, что это я нарочно"…

— Никогда Акунину не понять загадки дамской души. Разве женщина может — так — по крыше? Хочется его самого всунуть в дамские туфли и полюбоваться, что можно написать вот так вот, какие попрыгушечки… до того ли будет нашему эстету…

— Постойте, но это ведь хотя и в Москве происходит, но в очень западнической тусовке. Какие там туфли — в лучшем случае изящные кожаные тапочки без каблука, в худшем — дорогие кроссовки. Только по крышам и шастать.

— Что это за загадочная книжка? Упоминания её встречаются в сети только в жж, и даже на университетском книжном рынке, где книжки появляются порой за два месяца до оффиц. выхода о ней никто ничего не слышал. Э то, что реально новый роман? про фандорина-внука, что ли??

— Все равно темно, кто кому что дал и на каких правах и почему и зачем и была ли книжка (и будет ли). Ладно, понятно, какие-то разборки, которые нам, маленьким, знать ни к чему, и на которых они там все пальцы расставляют, рожи умные делают, a тем временем, если я поняла правильно, кто-то по дури разослал файл с книгой, a те рады стараться его своим друзьям/знакомым/незнакомым рассылать и нa инет выставлять.

— До сто пятой страницы кажется, что уже все это читал, и ничего нового не будет. На последних 20 страницах выясняется, что есть еще порох в Чартхишвили. Фандорин опять весь в белом, но педофильская тема неожиданна. Вот он какой, Эраст Петрович, оказывается…

— Если честно, я уже в середине знал, кто жертва.

— Ехидство тут неуместно. Кстати, книжка мне понравилась. Акунин все равно классно пишет, намного лучше Донцовой. Весь второй том, уже зная имя жертвы, я мысленно потел: прав я или неправ?

— Ну да, драйв есть. Чего говорить — мастер.

— Это Вы второй том имеете в виду. А я — первый. Но вообще — надо не в комментариях тут, а у себя

— Э-ээ… Второй? У меня электронная версия — там нет членения.

— А уже есть электронная? Я бумажную читал, еще два дня назад не было электронной. Или я не там искал?

— Можно переслать, только она у меня в формате "телетекст only".

— Ага, я конвертирую. Спасибо.

— А мне вот понравилось. Всё таки неожиданно меняется стиль.

— Не знаю. Я не очень согласен. Единственное место из Соколова там, по-моему это "Они сидели на платформе, разглядывая надписи, сделанные мелом на старом вагоне. Казалось, что по станции прошлась шайка разбойников, за неимением бумаги мелом отмечая кто кому сколько должен. Мелом было написано "Мария Васильевна — сука", и Николас понял, что это школьник печально шёл из школы по тропинке между путей.