Живые чернила (СИ)

— Да, было дело. Так что… Мы дружили, помогали друг другу, а потом я увидел, как Миа выросла, ну и… Вот, — он показал на нее и пожал плечами. — Сначала это было как какое-то наваждение. Я много думал о ней, представлял в своей голове, как-то… Мм, как сказать… ну, я создавал ее заново в своих мыслях. Да, наверно, это звучит правильно. Когда мы были вместе — я ее изучал, рассматривал, а когда я был один — вспоминал все, что увидел и создавал ее образ. Звучит, наверно, глупо, но у меня есть оправдание — я человек искусства, — они одновременно хмыкнули и пожали плечами, а Миа еще закачала головой. Оливер украдкой глянул на нее — женщина слегка опустила глаза и сдержанно улыбалась. Он рассказывал ей обо всем этом, она прекрасно всё знала, а теперь слышит вновь. Ей льстят эти слова, а ему нравится наблюдать за ее смущением. — Вот… Когда я понял, что просто воображения мне мало — я стал ее писать. Она сразу согласилась позировать и всегда слушала меня, даже если и делала вид, что пытается отвлечь. А я воссоздавал то, что было в моей голове. Надеялся, что мне так полегче станет, и я не буду о ней думать. Ну знаете, как говорят — если мысль не дает покоя, ее надо записать, и тогда она пропадет, — психолог кивнул, понимая, о чем он. — И я пытался сделать так же, но в итоге только больше увлекался, потому что теперь она почти всегда была перед глазами, я мог изучать портреты, которые сам же и написал. Я считал, что это просто глупое увлечение, что меня привлекла лишь ее внешность. Она была моей музой, только и всего. Ну и подругой, да. Но ни о каких отношениях я не думал. А после… Стало мало созерцания портретов, мы общались больше и больше, и вот тогда я понял, что здесь дело не только во внешности — ее поведение, характер, видение мира — всё это меня привлекало. И как бы она меня ни раздражала иногда — я продолжал к ней тянуться, видя, что она делает то же самое. После этого я стал оказывать ей знаки внимания, она их принимала, и через какое-то время мы стали парой.

— Хм, интересно. У вас есть, что сказать, миссис Банч? — мужчина обратился к Мие.

— Что? Почему я стала принимать знаки внимания и тянулась в ответ? Мне было тогда семнадцать, я была разочарована в мужчинах, а Оливер был рядом. Да, мы были друзьями, я ему позировала и баловалась, чтобы позлить его. Это все так, — с той же легкой, сдержанной улыбкой говорила она. Поправила локон. — И хотя он меня тоже раздражал жутко своим характером, я чувствовала, как мы близки. Меня никто так не понимал, как он. Никто. Он знал всё наперед, он предугадывал мои мысли, желания, действия. Со временем нам уже ненужно было говорить, чтобы понять друг друга. Мы договаривали фразы друг за другом, потому что всегда были на одной волне. А еще… Он всегда относился ко мне как к беззащитной, нежной девушке и постоянно подчеркивал это. И я чувствовала это… Я… Я чувствовала себя женственной и… — Миа на мгновение остановилась, осознав, что сказала слишком много. Она нахмурилась, сглотнула и продолжила сухим голосом. — Мы начали встречаться, когда Оливер уже в институте учился, а я школу заканчивала. Когда наши общие знакомые узнали об отношениях, то дали нам не больше полугода.

— Почему? — доктор Абрамсон продолжал внимательно слушать, что-то помечал в своем блокноте.

— Потому что мы оба слишком темпераментные. Все наше общение всегда строилось на спорах и взаимных издевках.

— С подчеркиванием вашей женственности? — пытливо перебил ее психолог.

— Это всегда было очень тонкой гранью — от жестких подколов до припадков нежности. Я не смогу объяснить, как это, но так и есть. Мм… Мы не уступаем друг другу ни в чем. Компромиссы для нас — редкость. Ну, конечно, когда мы стали жить вместе, пришлось пересмотреть приоритеты, но мало что изменилось. В общем, это как сидеть на пороховой бочке, понимаете? — психотерапевт кивнул. — Мы провстречались года три-четыре. Вместе не жили. Так, периодически я у него оставалась. Или он у меня. Но и этого хватало, чтобы понять, как нам будет весело, если мы съедемся. Мм… Почти пять лет назад мы решили пожениться. На свой страх и риск, честно. А потом… Знаете, на самом деле, больше переживали. Нет, ссориться и друг над другом издеваться мы не перестали, но масштабных скандалов не было. Притерлись как-то.

— Так с чего начались проблемы? Работа? Быт? Пока что не вижу причин для развода.

— Нет, не работа. Наоборот, работой мы оба были довольны. Оливер продолжил заниматься искусством, стал преподавать в художественной школе. Начал брать заказы. Вообще он портретист, но пишет не только портреты. За пейзажи брался тоже. Хм… Натюрморты ты рисовал?

— Парочку, но тебе не нравилось их смотреть, — подтвердил тот.