Живые и взрослые

– Как его найти? – говорит Марина.

– Не знаю. Оно перемещается, и я не могу сказать, где оно будет завтра, потому что у него немного не то завтра, что у тебя. Я несколько раз натыкался на него случайно, а сейчас почти умею угадывать его движение, но не могу объяснить…

– Что же мне делать? – Марина обхватывает руками огромный прямоугольник динамика, шепчет в дрожащую мембрану: – Что мне делать?

– Посмотри на пульте – там листок с формулами. Это то, что мне удалось понять. Отнеси Вольфину, он разберется.

– Хорошо, – кивает Марина. – А теперь, Лёва, милый, скажи мне, что ты меня любишь, потому что я безумно, безумно люблю тебя.

– Я люблю тебя, Марина, – мягко говорит Лёва, – я очень тебя люблю. И еще одно: даже если вы найдете это место, туда очень опасно приходить. Там встречаются для переговоров полковник Стил и начод Ищеев. И каждый раз, когда я оказывался там, они об этом узнавали, и мне приходилось срочно спасаться. Учреждение – ну, Ищеев – хочет меня уничтожить. До конца, как Ард Алурин уничтожил Орлока. Чтобы ни в одном из миров от меня ничего не осталось. И если мы встретимся там, он попытается уничтожить нас обоих.

– Мне все равно, – говорит Марина, – я не хочу без тебя. Я не могу без тебя. Лучше исчезнуть вместе, чем так, как сейчас.

– Марина, Марина, – отвечает Лёва, – любимая, что ты говоришь? Ты не должна исчезнуть, пусть лучше они исчезнут. Полковника Стила больше нет, ты же слышала. Придет время и Юрия Устиновича.

– Так это Стила убили люди Чезаре?

– Да, но этого почти никто не знает. Я почувствовал его Последний Переход – а его коллеги в Конторе, наверное, до сих пор уверены, что он проводит инспекцию в Банаме.

– Это очень хорошо, – говорит Марина и сама удивляется, как спокоен ее голос. – Мы что-нибудь придумаем. Знать больше, чем знает противник, – первый шаг к победе. Они меня этому научили в Академии – я надеюсь, на свою беду.

– Ах, Марина! – мембрана, смеясь, толкает Марину в плечо. – Ты права, мы что-нибудь придумаем. Вот, нам уже удалось поговорить, тоже немало.

Мало, мало! – безмолвно кричит Марина. Мне не хватает твоих рук, твоих губ, твоих глаз! Мне мало, очень мало, мне всегда теперь будет мало тебя, после такой разлуки!

– Не плачь, – шепчет ей в ухо динамик, – не плачь, любимая. Мы справимся, теперь я верю, что мы справимся.

Марина целует шершавую пыльную материю, и ей кажется, что мембрана подрагивает в такт ударам Левиного сердца.

– Я люблю тебя, – шепчет она.

– Я тоже люблю тебя, – отвечает Лёва. – Я так скучаю по тебе, я так…

Голос затихает, Марина не может расслышать.

– Повтори, я не слышу! – просит она, но в ответ – только тихий шепот, не то «я», не то «ю», а потом – тишина и сухое потрескивание электрических разрядов.

– Я люблю тебя, – повторяет Марина. – Лёва, милый, мне кажется, я не сказала, как я тебя люблю. Не уходи, я прошу тебя, не уходи.

Но ясно, что Лёва ее уже не слышит. Теперь, когда можно не сдерживать слез, глаза словно пересохли. Марина еще раз целует динамик, всхлипывает, поднимается и подходит к пульту.

Там, озаренный слабым зеленоватым светом диодов, лежит покрытый формулами листок. И, взглянув на него, Марина снова плачет: почерк! Почерк совсем не похож на Лёвин.

11

У столичных системщиков было два любимых места: памятник Моголю на бульварах и пешеходная Двуколочная улица. Там они встречались, чтобы потусоваться. Обычно туда Гоша и шел, когда хотел найти Вольфина. Но во время Фестиваля во всех любимых местах системщиков выставлены наряды дружинников, поэтому искать там Вольфина бесполезно. Оставалось несколько вариантов: институт математики, где Вольфин время от времени делал доклады, и бар «Ракушка» неподалеку от Университета.

Поразмыслив, Гоша выбрал «Ракушку» – и не ошибся. Вольфин здесь, стоит у пивного автомата, ждет, пока осядет пена.

– Поведай же мне, юный дружинник, как проходит Трансграничный Фестиваль? – вопрошает Вольфин.

– Нормально проходит, – бурчит Гоша. – Устал только, как не пойми кто. Я-то хоть днем сплю, а Ника свою газету фигачит. По-моему, она вообще забыла, когда спала дольше пяти часов последний раз.

– Сочувствую вам, Георгий, – хмыкает Вольфин. – Как говорится, невыспавшаяся герла – источник всяческого зла. Но, с другой стороны, подумай сам: пройдет много лет, ты достанешь с верхней полки шкафа подшивку газеты «Молодость мира» и вспомнишь это лето, когда ты был молод, а твоя девушка каждый день писала туда по две статьи. Может, еще и внукам покажешь: вот, мол, дети, смотрите, мы там были! На том самом Трансграничном Фестивале!

Гоша выуживает из кармана мелочь и, побрякивая ею в ладони, идет к автомату.

– Вряд ли мои дети, не говоря уже о внуках, будут знать, что такое «тот самый Трансграничный Фестиваль».