Живые люди

Уже принеся ее в бытовку, я осознал, что, возможно, запер себя со свирепым и неудержимым хищником. И теперь должен быть готов к любому варианту, ведь я не знаю на сто процентов, вылечится она или нет. Ее надо крепко связать. Залепить рот, чтобы не могла меня укусить и по пробуждении подняла меньше шума. Надо держать наготове оружие, а именно пистолет, ведь если она на меня набросится, дробовик с его длинным стволом в рукопашной схватке может оказаться бесполезен. И надо сесть подальше от нее, насколько позволяют размеры комнаты. Я отодвинул стол от дальнего угла и поставил за него стул. Подошел к пленнице, с треском отодрал моток армированного скотча и залепил ей рот. Ну вот что теперь с ней делать? Мне нужен напарник, а не обуза. Если вылечится, придется ее выхаживать. Сколько я времени с ней потеряю? Я даже не знал, чего больше хочу — чтобы она вылечилась или чтобы ее пришлось пристрелить. Достал веревку, стал связывать. Стало дурно от волны запахов немытого тела: зараженные, конечно, душ не принимают. Вспомнил фразу “Мертвые не потеют”. Да, зараженные — определенно живые люди…

Закончил связывать. Спохватился, что на лбу пленницы кровоточит полученная при падении на каменные ступени рана. Взял аптечку, стал обрабатывать. В процессе умыл ее от запекшейся чужой крови. Звереныш оказался симпатичным. Но в этот момент по ее лицу пробежала сонная гримаса, и я сразу вспомнил, как она выглядела там, у крыльца, вспомнил ее жуткий, пробирающий до дрожи вой… Быстро закончил с раной и забился с пистолетом к себе в угол, отгородившись столом.

Она спала.

Надо быть начеку, она может проснуться в любой момент, нельзя отвлекаться и терять бдительность. Буду смотреть в оба…

8

…Мой чуткий сон прервали шорохи со стороны дивана. Девушка заерзала и стала постепенно открывать глаза. Я встрепенулся и наставил на нее пистолет. Момент истины. Или сейчас в этих тесных стенах будет короткий бой не на жизнь, а на смерть — или впервые за долгое время я увижу живого и здорового человека.

Поначалу взгляд зараженной был мутным и пустым, что меня несколько напугало, но само по себе еще ничего не означало. У меня самого по пробуждении порой пуст не только взгляд, но и голова. Потом она проморгалась, и взгляд прояснился. Глядя в потолок и сонно соображая, она попыталась пошевелиться и почувствовала, что связана, стала вертеть головой, оглядывая себя и помещение. Ее испуганный взгляд упал на меня, целящегося в нее из угла. Испуг быстро сменился гневом, она что-то возмущённо и зло промычала через скотч. Ее глаза зло сверлили меня, но это только обрадовало: в кои-то веки нормальный человеческий гнев, а не тупая плотоядная ярость! Девушка задергалась, пытаясь высвободиться, я спохватился, бросил пистолет и кинулся к ней.

— Сейчас-сейчас, развяжу! — я потянулся к ней, чтобы снять скотч. — Я не причиню тебе… — Рыжая среагировала мгновенно, ударив меня лбом в лицо. В глазах сверкнуло, я отшатнулся, сдернув полотенце. — Дура! — проверил нос: крови не было. — Я не враг тебе!

Потянулся к ней еще раз, уже осторожнее. На этот раз она позволила отодрать скотч с лица. Сморщилась и зашипела от боли.

— Не враг? — прохрипела она давно не произносившим ни слова горлом, — Почему тогда связал?

— Потому что я не знал, получится или нет…

— Что получится?!

— Ты не помнишь?.. — я немного растерялся. Неужели мне придется рассказывать ей, через что она прошла? — Подожди… Что последнее ты помнишь?

Она замерла, пытаясь пробудить память, взгляд устремился в пустоту. Сидела на диване, всё ещё связанная, и, уже не пытаясь освободиться, копалась в обрывках воспоминаний.

— Концерт… — наконец она нашла за что зацепиться, — Я была на концерте…

— Так, — я присел на колени рядом с диваном. — А потом? Ты помнишь, что было потом?

— Потом… Что-то произошло, все кричали, толкались… Меня кто-то схватил и… Укусил что ли?.. — она растерянно и испуганно посмотрела на меня. Я кивал. Стало очень жалко ее. И уже не хотелось, чтобы она вспомнила самое страшное.

— Я помню, что вырвалась и побежала… Потом стало очень больно, я упала… Голова, — она зажмурилась, — голова страшно разболелась, судороги, всё тело…

— Тсс, тихо, тихо, — я успокаивающе положил ладонь на край дивана рядом с ней. — Погоди, не вспоминай дальше, ты, наверное, больше ничего и не помнишь, хватит с тебя…

— Нет… — Девушка отстранилась от меня, уже не пытаясь ударить или развязаться: то, что открывала ей память, было гораздо страшнее, чем какой-то связавший ее придурок. Ее дыхание учащалось, смотрящие в прошлое глаза забегали и наполнились слезами, в них отразился ужас…