Жизнь Аполлония Тианского

23. Как раз в ту пору, когда наставлял Аполлоний эллинов, случилось в небесах знамение, а именно: солнечный круг оказался окружен венцом, каковой венец сходствовал с радугою, словно бы помрачившей сияние светила. Что описанное знамение предвещает перемену в государстве, было ясно для всех, и вот правитель Эллады, призвавши Аполлония из Афин к себе в Беотию, сказал: «Ты, по слухам, весьма сведущ в божественном». — «Ты, наверно, слыхал, что я и в человеческом сведущ», — отвечал Аполлоний. «Слыхал и согласен». — «Ну, а ежели согласен, то и не любопытствуй сверх меры о божьем промысле — это тебе совет от мудрости человечьей». Тут правитель приступил к Аполлонию с расспросами, добиваясь узнать, что у того на уме, ибо опасался, как бы не наступила вечная ночь, но Аполлоний промолвил лишь: «Гляди веселей — будет и после этой ночи свет!»

24. После описанного происшествия Аполлоний, уже довольно побыв в Элладе — а прожил он там два года, — уплыл в Ионию со всеми своими сотоварищами. В Ионии он по большей части любомудрствовал в Смирне и Ефесе, хотя посещал также и прочие города. Нигде не был он в тягость, но для всех был желанным гостем, а правому делу выходила от него превеликая польза.

и как был Домициан убит во дворце своем (25)

25. Наконец соизволили боги прекратить начальство Доминицианово над людьми. Случилось так, что убил он Клемента, мужа вельможного, за коего сам ранее выдал сестру свою, а дня три или четыре спустя велел и ее убить[382], дабы последовала она за супругом. Тогда Стефан, отпущенник упомянутой матроны — это о нем возвещало небесное знамение самыми очертаниями своими[383], — воспламеняясь негодованием то ли из-за убитого хозяина, то ли из-за всех вообще убитых, сравнился отвагою с вольными афинянами и покусился на жизнь тирана, а сделал так[384]. Он подвязал к левому локтю меч, руку уложил в лубок, будто она сломана, и, подойдя к императору, выходившему из Судебной палаты, сказал: «Надобно нам, государь, поговорить наедине — ты узнаешь от меня кое-что весьма важное». Тиран был не прочь услышать новости и отвел просителя в особый покой, назначенный для государственных его занятий. Тут Стефан сказал: «Твой злейший враг Клемент вовсе не умер, хотя ты так думаешь, но прячется в известном мне месте и готовится на тебя напасть». Услыхав такое известие, император разразился громкою бранью, а между тем Стефан набросился на всполошившегося тирана и, выхватив из перевязанной руки меч, ударил его в шею — не до смерти, но для последующего и то было на пользу. Домициану минуло уже пятьдесят четыре года, однако телом он был крепок, так что даже и раненый бросился в драку: повалил Стефана, прижал, глаза ему вышиб и скулы разбил днищем золотого кубка, приготовленного для священнодействий, да еще и призывал на помощь Афину. Тут стражники поняли[385], что с императором дело плохо, а потому вломились и прикончили ополоумевшего и издыхающего тирана.

и как прозрел сие Аполлоний из Ефеса и сказал ефесянам (26)

26. Приключилось все это в Риме, но Аполлоний прозрел свершенное из Ефеса. Около полудня — как раз когда во дворце случилось убийство — он беседовал близ Копейной рощи[386] и вдруг вскрикнул, словно бы от испуга, а потом продолжал рассуждать не в обычную силу, но будто отвлекаемый от речи посторонней помехою, а потом и вовсе замолчал, точно как если бы его прервали, грозно воззрился на землю и наконец, отойдя на три или четыре шага от алтарей, громко возгласил: «Добивайте, добивайте тирана!» И сказал он это не так, как ежели углядел бы в некоем зерцале призрак истины, но как самовидец и соучастник деяния. Жители Ефеса — а слушать Аполлония собрался весь город — пребывали в совершенном изумлении. Между тем он, чуть помолчав и словно ожидая, пока рассеются его сомнения, возгласил: «Мужайтесь, граждане, ибо сегодня убит тиран! Да что там сегодня — сейчас, клянусь Афиной, в тот самый миг, когда я обмолвился и онемел!» Обыватели решили, что он сошел с ума, — им и поверить хотелось, и боязно было, как бы не вышло беды от слушания столь опасных речей. Тогда Аполлоний добавил: «Меня отнюдь не удивляет ваше недоверие, ибо даже в Риме пока неизвестно о случившемся — но нет! уже известно! новость распространяется, народ поверил, вот они пляшут от радости, вот пляшущих стало вдвое больше, вот уже вчетверо — весь город ликует! Дойдет новость и до вас, да только придется вам праздновать с опозданием, дождавшись объявления, — ну, а я сейчас же иду благодарить богов за то, что узрел».

и как отвечал он Нерве, когда тот звал его в советники (27)