Жизнь Аполлония Тианского

23. Пока Аполлоний рассуждал таким образом, явились к нему царские гонцы с толмачом, дабы пригласить его быть гостем у царя в течение трех дней, ибо далее запрещено было чужестранцам оставаться в столице. Итак, его повели во дворец. Я уже описывал выше городские укрепления, однако рассказывают также, что сам город наподобие Афин застроен тесно и беспорядочно, а дома поставлены таким образом, что ежели смотреть снаружи, то видно лишь одно жилье, а ежели зайти вовнутрь, то обнаруживаются еще и подземные помещения, углубленные в землю настолько же, насколько возвышается надземная часть постройки.

и какой храм воздвигли индусы Солнцу (24)

24. Путешественники увидели также храм Солнца, где содержится слои Аянт и стоят золотые изваяния Александра и изваяния Пора, отлитые из черной меди. Стены храма были отделаны алым камнем, и золото сверкало, испуская лучистое — словно рассветное — сияние. На самом алтаре были выложены из жемчуга иносказательные узоры, как это принято во всех варварских святилищах.

и как спознался Аполлоний с благородным царем Фраотом, и о чем они беседовали (25—26) и как пировали (28—29)

25. Вокруг дворца не увидели они никакой пышности, не было там ни телохранителей, ни стражников, но обретались лишь немногие слуги, как это обычно в состоятельных домах, да три или четыре посетителя, желавших, видимо, побеседовать с царем. Такой порядок понравился путешественникам куда больше, чем вавилонская роскошь, и удовольствие это усугубилось, когда вошли они во внутренние чертоги, ибо покои, дворы и весь вообще дворец отличались весьма скромным убранством.

26. Тут Аполлоний решил, что царь индусов привержен к мудрости, а потому обратился к нему через толмача со следующими словами: «Я радуюсь, государь, взирая на твое любомудрие». — «А я сверх меры рад, что ты так обо мне думаешь», — отвечал царь. — «Обычай у вас таков или сам ты поставил своей власти столь скромные пределы?» — «К узаконенной умеренности я добавляю собственную, так что, имея больше других, нуждаюсь в немногом, ибо многое полагаю принадлежащим моим друзьям». — «Блажен ты в сокровищах, ежели серебру и золоту предпочитаешь друзей, от коих приумножается для тебя всяческая благодать!» — «Я делю свое богатство также и с врагами, — возразил царь, — ибо варвары, обитающие на рубежах моей страны, постоянно затевают раздоры и совершают разбойные набеги на мои земли, однако же я усмиряю их все теми же деньгами, так что эти дикари еще и несут у меня пограничную службу, не только не вторгаясь к нам, но, напротив, сдерживая свирепость сопредельных варваров». Тут Аполлоний спросил, давал ли варварам отступного также и Пор. «Пор любил войну, а я люблю мир», — отвечал царь, и этими словами он еще пуще порадовал Аполлония, совершенно его обаяв, так что впоследствии тот, отчитывая Евфрата за измену философии, говорил: «Будем уважать хотя бы индуса Фраота» — такое имя носил царь индусов. Когда один наместник, щедро награжденный царем, хотел увенчать его золотою митрой, разукрашенной самоцветами, Фраот сказал: «Если бы я и был охоч до подобных вещей, то все-таки отверг бы их ныне и обнажил бы голову, встретясь с Аполлонием. Но поелику я и прежде не видел толку во всех этих увенчиваниях, то зачем сейчас стану наряжаться, пренебрегая гостем и забывая собственные правила?» Затем Аполлоний спросил царя, чем он трапезует. «Вина я пью столько же, сколько возливаю Гелиосу, — отвечал тот, — а то, что добываю на охоте, едят другие, меж тем как сам я довольствуюсь самой потехой. Пища моя — овощи, финики и пальмовая мякоть, а также все, что вспоено рекой. Многие плоды приносят мне и те деревья, которые взрастил я вот этими руками». Аполлоний слушал с превеликим удовольствием и поглядывал на Дамида.