Жизнь Артемия Араратского

На четвертый день пребывания моего в Тифлисе в сообществе воров покровительница моя послала меня с кувшином за водою. Возвращаясь с реки, увидел я толпу людей, бегущих за Тапитагские ворота, которые, думал я, были из числа тех же, кои занимались в городе обыскиванием домов. Я спрашивал их о причине сего бегства и едва мог добиться, что будто бы шах опять возвратился и вступил в Соганлуг. Я очень был уверен, что это была выдумка некоторых из них, чтоб больше еще выиграть времени для обшаривания домов несчастных жителей, и потому, несмотря на мнимый страх, шел спокойно к своему месту. Но пришед в дом, не нашел уже в нем никого. Мне ничего не оставалось делать, как идти опять в Ананур. В убежище моих покровителей нашел я один небольшой мешок, в который набрал плодов, называемых у нас сергевил, а по-тифлисски комши[80] (плод, подобный большой груше), с тем чтоб отнести моим хозяевам в подарок. Я пошел прежнею дорогою и ночевал над рекою на одном высоком холме. Потом имел ночлег в Цхете, в монастыре, где тогда было много проходящих людей разного звания. Я положил мешок мой с плодами под голову; но, проснувшись, к великому прискорбию, не нашел ни мешка, ни плодов и тужил о сей потере как о каком-нибудь важном сокровище, потому что из усердия к добрым моим хозяевам принимал труд в жаркое время тащить довольно тягостную для меня ношу, желая хотя чрез сию малость оказать им мою признательность. Пришед в Ананур, я встречен был купцом и его женою, ожидавшими меня с нетерпением. Я пересказал им все, что нашел в бывшем его доме и каким образом отняли у меня газахцы его лошадь. Но сей бездельник ругал меня и ударил несколько раз по щекам за то, для чего не взял я палан (род седла, которое по крайней мере было весом пуд), и как будто я был в силах сделать что-нибудь противу нескольких сот человек.

Хозяева мои и другие говорили мне, для чего я позволяю ему поступать с собою столь обидным и наглым образом, и советовали заплатить словом за слово и наплевать ему в глаза. Но я все надеялся, что могу с ним добраться до России и для того решился терпеть все, держа в уме своем, чтоб от него не отстать, обмануть надежду ананурцев, что буду у них священником, и потому с притворным смирением отозвался на слова их, что по закону божественному должно все сносить с терпением. — В сие время нашел я в Анануре людей весьма уже немного, ибо в мое отсутствие все почти стали удаляться в Кахетию как такое место, где без нужды могли найти для себя продовольствие. —

На другой или на третий день, как пришел я в Ананур, проезжала чрез сие место из Степанцминда в Кахетию светлейшая супруга Ираклия Дарижан. Здесь народ, остановя ее, укорял в один голос своим бедствием и, забывши должное к особе ее уважение, можно сказать, остервенился до того, что кроме неистовых и дерзновеннейших выражений даже и самая жизнь ее подвержена была опасности.[81]