Читаем Жизнь Гюго полностью

18 октября. За мной зашел ЖЖ. Мы отправились на ул. Фельянтинок. Дом и сад моего детства исчезли. На их месте проложили дорогу.

20 октября. В газетах пишут, что шар «Виктор Гюго» приземлился в Бельгии. Это первый воздушный шар, который пересек границу [победив таким образом шар «Жорж Санд» и еще 66. Далее следы «Виктора Гюго» теряются. – Г. Р.].

22 октября. Мы ели конину во всех видах…

28 октября. Sec. Жюстин Жюллиан, ул. Сен-Лоран, 60, 3-й этаж, последняя дверь; 20-летний сын пропал без вести. Poêle; 10 фр.

31 октября. Стычки в «Отель-де-Виль». Бланки, Флоранс и Делеклюз хотят свергнуть временное правительство Трошу – Фавра. Я отказываюсь к ним присоединиться. Военный парад. Огромная толпа. Мое имя включили в правительственные списки{1277}. Упорно отказываюсь…

10 ноября. Идет снег.

Osc. А. Дезормо. Р. Руссель».

По версии, вытянутой из Гюго Жюльеттой, Амели Дезормо одну ночь пряталась за его дверью и внезапно напала на него, когда он вернулся домой. Она просила называть ее «Козеттой» и подарить ей ребенка{1278}.

Подробности, предоставленные мадам Мерис, позволили Эдмону Гонкуру воссоздать более широкую картину: «Каждую ночь, часов в десять, он выходил из отеля «Роан» [на улице Риволи, дом 10. – Г. Р.], где он поселил Жюльетту… Затем он возвращался в дом Мериса, где его уже ждали одна, две или три женщины. Они пугали других жильцов, натыкавшихся на них на лестнице, – женщины самых разных типов, от порядочных до грязнейших нищенок. Похоже, это стало главным занятием Гюго во время осады»{1279}.

«12 ноября. После репетиции [читки «Возмездия». – Г. Р.] раненые, которых привезли в театр «Порт-Сен-Мартен», попросили мадам Лоран уговорить меня, чтобы я навестил их. Я ответил: «С удовольствием!» – и пошел.

Их положили в нескольких палатах. Главная – бывшее театральное фойе с большими круглыми зеркалами, где я в 1831 году читал труппе «Марион Делорм»…

Войдя, я сказал раненым: «Я завидую вам. Мое единственное желание – получить одну из ваших ран. Приветствую вас, дети Франции, любимые дети республики, избранных пострадать за отечество».

Похоже, мои слова их растрогали. Я пожал руки всем. Один из них протянул отрубленное запястье. Другой потерял нос… Сестры милосердия в белых передниках (актрисы «Порт-Сен-Мартен») были в слезах.

Уходя, я дал 100 франков на больницу{1280}.

15 ноября. Мальвина де Ш., ул. Фрошо, 5, 6-й этаж; osc. Порекомендую ее министру финансов.

Вдова, старая. Порекомендую ее мэру 8-го округа, г-ну Карно.

23 ноября. Шел дождь. Пушка увязла на болотистой равнине… Париж уже два дня на диете из солонины… Крыса стоит 8 су.

27 ноября. Некоторые готовят крысиный паштет. Говорят, это довольно вкусно…

У меня перестали спрашивать разрешения на читку моих произведений в театрах. Их читают повсюду без моего согласия. Так и должно быть. Мое творчество мне не принадлежит. Я нахожусь в общественной собственности.

29 ноября. Вылазку пресекли [неудачная попытка Трошу вырваться из Парижа и соединиться с армией Гамбетта на Луаре. – Г. Р.]».

Мания изобретать чудесные решения находилась на пике. Замысел Гюго, который он вскоре после осады объяснял сэру Сидни Колвину, демонстрирует его развитую интуицию и дар предвидения: «Следует, заявил он, выслать огромное количество захваченных воздушных шаров из осажденного города на самую большую высоту над прусскими позициями, на такую высоту, куда не достанет их артиллерия; в воздухе между парами или группами таких шаров следует натянуть платформы; и с этих платформ лучшим химикам города следует разбрызгивать на вражеские ряды смертельно опасные разъедающие составы, из-за чего они загорятся, ссохнутся и уничтожатся»{1281}.

«1 декабря. …На бульваре Виктора Гюго открыли приют имени Виктора Гюго…

3 декабря. …Я сказал Шельхеру, что хочу пойти с сыновьями, если Национальная гвардия устроит вылазку… Мы будем вместе в бою. Собираюсь заказать себе колпак зуава[53]. Ночной холод меня беспокоит.

Вчера мы ели оленину, позавчера – медвежатину, а два дня назад – антилопу. Дары Сада растений…

4 декабря. Только что к моей двери прикрепили извещение о мерах предосторожности на случай бомбардировки

14 декабря. Мадемуазель Маргарита Эрикур (донья Соль). Osc. …

Сегодня вечером мы смотрели на «Бедствия войны» Гойи, кот. принес Берти. Красиво и ужасно.

16 декабря.

29 декабря. Канонада всю ночь…

У Т. Готье есть лошадь. Лошадь арестовали. Ее съедят. Готье написал мне, просил добиться для нее прощения. Я обратился к министру…

Меня еще настоятельнее упрашивают войти в правительство…

30 декабря. …Бомбы начали разрушать форт Росни. Первая бомба упала на Париж. Пруссаки сегодня выпустили по нас 6 тысяч бомб…

По слухам, король Пруссии объявил: если меня захватят в плен, меня отвезут умирать в крепость Шпандау.

Коробка с оловянными солдатиками для малыша Жоржа, 2 фр. 50…

Перейти на страницу:

Все книги серии Исключительная биография

Жизнь Рембо
Жизнь Рембо

Жизнь Артюра Рембо (1854–1891) была более странной, чем любой вымысел. В юности он был ясновидцем, обличавшим буржуазию, нарушителем запретов, изобретателем нового языка и методов восприятия, поэтом, путешественником и наемником-авантюристом. В возрасте двадцати одного года Рембо повернулся спиной к своим литературным достижениям и после нескольких лет странствий обосновался в Абиссинии, где снискал репутацию успешного торговца, авторитетного исследователя и толкователя божественных откровений. Гениальная биография Грэма Робба, одного из крупнейших специалистов по французской литературе, объединила обе составляющие его жизни, показав неистовую, выбивающую из колеи поэзию в качестве отправного пункта для будущих экзотических приключений. Это история Рембо-первопроходца и духом, и телом.

Грэм Робб

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Африканский дневник
Африканский дневник

«Цель этой книги дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушивал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, – все же подслушал я кое-что. Пребывание в тихой арабской деревне, в Радесе мне было огромнейшим откровением, расширяющим горизонты; отсюда я мысленно путешествовал в недра Африки, в глубь столетий, слагавших ее современную жизнь; эту жизнь мы уже чувствуем, тысячи нитей связуют нас с Африкой. Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это – скорее «Африканский дневник». Вместе с тем эта книга естественно связана с другой моей книгою, изданной в России под названием «Офейра» и изданной в Берлине под названием «Путевые заметки». И тем не менее эта книга самостоятельна: тему «Африка» берет она шире, нежели «Путевые заметки». Как таковую самостоятельную книгу я предлагаю ее вниманию читателя…»

Андрей Белый , Николай Степанович Гумилев

Публицистика / Классическая проза ХX века