Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Весь 1818 год граф Румянцев с необыкновенным удовольствием читает чистые листы готового «Собрания государственных грамот и договоров», вносит мелкие исправления, восхищается найденным, радуется, что любители отечественной истории получат достойный сборник, над которым столько лет работали ученые Архива Министерства иностранных дел. А 29 июня 1818 года в письме Малиновскому граф Румянцев, узнав о том, что император Александр, две императрицы, прусский король посетили Государственный архив Министерства иностранных дел и благодарили за содеянное, с радостью поздравляет весь коллектив Архива, так много сделавшего для завершения второго тома «Собрания государственных грамот и договоров». Здесь же граф Румянцев напоминает Малиновскому, что с удовольствием разбирает древние грамоты, полученные от известных архивариусов, и советует не скучать: «У меня есть предчувствие, что окончательно в сих бумагах отыщутся преважные документы» (Там же. С. 83). А далее следуют указания:

«Я совершенно спокоен на счет мнимых ошибок в списках Польских Актов; но, кажется, где-нибудь, печатая их, поместить должно, что то, что показаться может ошибками издателей, есть нечто иное что как повиновение их всю точность оригиналов сохранять. Позвольте мне однакож вас спросить: русский перевод письма под № 171 Марины к отцу ея, существует ли таков, каков напечатан в присланных ко мне листах, в архивных бумагах, или между ими только находится польский подлинник, а перевод есть труд издателей; в таком случае я думаю, что ошибкою на странице 351 величается Вислей Князем. Ксенс же по польски значит иногда духовную священническую особу, и я уверен, что здесь дело идет о таковой; но ежели сей перевод не новой, а точной список с древнего перевода, хранящагося в архивных бумагах, то сию ошибку поправлять не должно, а оговорить можно.

В числе листов ко мне присланных недостает двух, и, следовательно, 8 страниц начиная с 357 по 364; пожалуйте, прикажите сию ошибку того, кто запечатывал конверт, исправить, и не досланные листы ко мне доставить.

Я возобновляю прежнюю свою покорную просьбу не токмо поручить г. Строеву сличение того Несторовой летописи списка, который он отыскал в Воскресенском монастыре с известными уже; но желаю, чтобы он не замедлил мне выписать из него статью, содержащую «Рускую Правду», ежели она тут имеет какую-либо разницу с известными списками и издания сего нашего древняго закона» (Там же).

6 октября 1818 года графу Румянцеву доложили, что во дворец на Английской набережной прибыл граф Алексей Андреевич Аракчеев. Николай Петрович устремился в приемную, где граф Аракчеев, властитель, по сути, империи, в отсутствие императора, как простой посетитель дожидался приема.

При входе стремительно вошедшего Румянцева Аракчеев с улыбкой пошел ему навстречу:

– Сиятельнейший граф! Я к вам по срочному делу…

– Помилуйте, ваше сиятельство, вы оказали мне честь своим неожиданным визитом.

Румянцев и Аракчеев крепко обнялись в середине залы, пожимая друг другу руки.

– А визит мой, Николай Петрович, не такой уж неожиданный. Недавно в моем Грузино побывал Алексей Федорович Малиновский. Как увлекательно он рассказывал о том, чем занимаются ваши сотрудники! Я вспомнил наши откровенные беседы в Вильно накануне вторжения Наполеона в Россию и решился кое-что уточнить у главы румянцевской группы. Алексей Федорович так прямо и сказал, что граф Румянцев призвал чуть ли не всю Европу участвовать в поисках русских государственных грамот. Какой сборник вы готовите?

Румянцев смутился столь откровенным признанием своих прав главенства в группе.

– Третий, Алексей Андреевич.

– А вы, граф, знаете о том, что недавно у государя был с визитом Николай Михайлович Карамзин, о котором вы всегда так лестно отзывались?

– Доходили, ваше сиятельство, слухи. Обычно, когда Карамзин приезжал в Петербург, он часто обедал у меня, а тут… То ли меня не было в это время, то ли еще какая-то причина…

– Карамзин приехал в Петербург с рукописями восьми томов «Истории России» и попросил аудиенции у императора. Но император не принял его. Вы знаете, граф, это время. Мы еще в Вильне, перед войной, много говорили об этом. Уже тогда, как и у вас, в литературе и науке, общество было расколото на различные партии, у каждого возникали свои интересы, одни по-прежнему восхищались Вольтером и крупными деятелями Просвещения, другие крепко держались за старые устои. Война только обострила эти противоречия. А после военной победы император Александр почти не был в России. То Париж, то Лондон, то Варшава, на него преимущественно сыпались лавры победителя Наполеона, а в России он бывал наездами, и хоть два с половиной года он провел в России, да и только не в Петербурге, а в разъездах по российским провинциям. Недаром, граф, распространилась злая версия, что Россией правят из задней части почтовой кареты.

– Но я, ваше сиятельство, слышал совсем другое, что именно вы, Алексей Андреевич, в Совете министров управляете всей Россией…