Жизнь капитана Моррисона

Когда Моррисон говорил мне об этом, я была в замешательстве. Это был первый разговор с ним, касающийся его чувств к женщине. Мне казалось, что я нарушаю все правила и врываюсь на запретную территорию несмотря на то, что это он меня туда впустил. Но было похоже, будто он это делает с неохотой, с какой-то тяжестью на душе. Однако, когда он закончил свой рассказ, все встало на свои места. Его взгляд показался мне еще более глубоким.

Лучана – значит «лёгкая»

Все началось тем вечером, когда Моррисон мыл посуду для уставшего Бернардо и решил, чем будет заниматься потом. Лучана сидела за кухонным столом, где днем Бернардо так мастерски управлялся с сырами и томатами, и блеклый свет падал на ее лицо и придавал ему ту же теплоту, что исходит от пленочных фотографий. Моррисон оставил посуду и вдруг сел напротив нее. Он часто видел ее в ресторане, она была сестрой одного из близких друзей Бернардо. Моррисон редко говорил с ней о чем-то, кроме погоды или последних новостей, переданных по радио. Он не интересовался ей, хотя, иногда, он чувствовал, что ему нравилось появление Лучаны в ресторане.

Лучана посмотрела на капитана Моррисона и быстро отвела взгляд. Мой друг смутился, не понимая, что привело ее к такой реакции. Лучана уже давно хотела остаться с ним наедине, а теперь, когда это произошло, она не знала, о чем с ним говорить. Она считала, что Моррисон – англичанин, военный, к тому же образованный человек – стоит совершенно на другой ступени по отношению к ней. Лучана выросла в скромной семье рабочего и театрального костюмера. Едва закончив школу, она устроилась на работу в ателье по пошиву одежды и спустя шесть лет стала практически им управлять. Она мастерски управлялась с нитками и ножницами, из-под которых выходили уникальные вещи. Лучана знала все о тканях, но о других материях имела смутное представление. Она слушала музыку, которую ставили в кафе, ходила в кино на выходившие в прокат фильмы и читала книги, которые находила в местном книжном магазине. Словом, она обнаруживала в искусстве отдых и приятное развлечение, не погружаясь в его сложный контекст. Но она делала это настолько искренне, что это восхищало Моррисона. Практически всегда погруженный в анализ произведения искусства, Моррисон с приятным удивлением замечал, как Лучана плачет во время просмотра драмы, как переживает за судьбу Кей Адамс или восхищается красотой картин Боттичелли. Привыкший к мужскому обществу, Моррисон не всегда помнил, что искусство дает не только эстетическое, но и человеческое переживание. Так, Лучана немного изменила его взгляд на вещи.

В тот вечер, а точнее, ночь, они много разговаривали. Вопреки опасениям молодой женщины, у них оказалось много тем для обсуждения. Лучана пыталась говорить по-английски, а Моррисон – по-итальянски. Она рассказывала ему о своей родной деревушке в районе Лацио, а Моррисон – о лондонских улицах. Они открывали друг другу свои миры, постепенно создавая еще один, общий для них двоих.

Неизбежно наступившее утро разлучило капитана Моррисона и Лучану, но ненадолго: вечером они встретились вновь на пьяцца дель Пополо. Моррисон впервые увидел Лучану вне ресторана Бернардо. Здесь, под матово-голубым небом, она казалась какой-то неземной. Было в ней в тот момент что-то от Камиллы Моне, а может, эффект легкости создавало ее белое, простое и вместе с тем элегантное платье. Она радостно улыбалась, а ее волосы собрали все блики заходящего солнца. Они гуляли по мягко освещенному, сумеречному городу, неспешно разговаривая. Моррисон изредка осторожно обнимал Лучану за талию, словно боялся, что если сделает резкое движение, то нарушит гармонию света, исходившую от нее.

Из письма, которое тогда мне дал Моррисон, я узнала, что это была его самая сильная влюбленность. Осознал он это в тот момент, когда они с Лучаной ходили по пьяцца Навона, прогуливаясь от одного фонтана к другому. Он смотрел и не мог перестать смотреть, как развевается на ветру выбившаяся прядь ее волос, как она отводит взгляд направо, когда о чем-то задумывается, как слегка подергивается ее левая бровь, когда она чего-то не понимает. Она притягивала к себе взгляд, и он хотел бесконечно ее рассматривать. Моррисон писал, что не мог назвать причину этой влюбленности. Наверно, это был ее образ, который сложился в сознании Моррисона из характера, смеха, внешности Лучаны и еще из чего-то неуловимого, что вдруг возникало в воздухе, когда он видел ее.