Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

Ни вечером, ни тем более ночью гостей с той стороны не наблюдалось. Оно и понятно. Шастать в темноте по ярам с факелами означало для сарматов как минимум неприятный разговор с временным союзником, как максимум – окончательный разрыв с готами и вооруженное противостояние.

Константин Германик забылся тревожным сном. Под утро его разбудил крик петуха. «Откуда взялся петух?! – спросонок подумал римлянин. – Смила, помнится, говорила, что всю живность давно порезали. Солдат-то кормить надо, а подвоза нет!»

Когда он наконец осознал этот факт, то вскочил с жесткого ложа: мешков с песком, накрытых запасным плащом.

«Конечно же! Это опять Лют шалит! А ор петуха выбрал оттого, что крик альбатроса обязательно насторожит вполне возможную в нынешней ситуации готскую разведку. Готы ведь на море выросли, им ли не знать, что альбатросы в степь не залетают!»

– Иннокентий, Калеб – на стену! – отдал приказ командир. – Аттик, ко мне. Помоги с панцирем!

Грек был тут как тут, благо, лежал рядом с Цербером, а верный пес спал рядом с хозяином. Актер принялся ловко вставлять штыри в петли кованого панциря, скрепляя таким образом нагрудник и наспинник. Затем, для верности, затянул все с каждой стороны крепким поясом. Теперь, представляя собой единой целое, блистающий доспех мог выдержать любой коварный удар, не развалившись на части.

По собственной инициативе грек достал из мешка римского офицера парадный шлем с красным гребнем.

– Так считаешь? – коротко осведомился у актера трибун Галльского легиона.

– Ты идешь на встречу с военным твоего звания, – напомнил Аттик. – Порази его!

Покончив с экипировкой, римский офицер направился к лестнице, но, поймав умоляющий взгляд грека, на мгновение задержался:

– Ладно, любимец Мельпомены, можешь пойти со мной. Где Иннокентий? Пусть за Цербером посмотрит!

Когда трибун с Аттиком дошли до вчерашнего места встречи на стене, оказалось, что послы уже ждут. Посланников было трое. Разумеется, Лют. Амага, то ли жрица, то ли отставная жена предводителя степняков. И – худощавый черноволосый и кареглазый сармат, с продолговатым, можно сказать, даже гармоничным лицом. Хоть степняка несколько старили усы и короткая бородка, но был он явно одного с трибуном возраста, немного пониже ростом высокого от природы Германика, но шире того в плечах. Ноги чуть кривоваты, как у всех конников, севших на лошадь прежде, чем научились ходить на своих двоих. Длинная белая рубаха, красные штаны, вправленные в мягкие сапожки. Впрочем, одежда, вернее ее детали, была скрыта броней.

Судя по вооружению, это был не простой боец. В руке он держал дорогой, даже по столичным меркам, бронзовый шлем всадника. Работа знатного мастера. Нащечники имели полукруглый вырез, чтобы их хозяин мог все слышать, ориентируясь в грохоте конной стычки. Небольшой, но широкий назатыльник крепился к шлему кожаными ремнями. На войне он предохранял от рубящего удара сверху, во время перехода его можно было просто отстегнуть.

На степняке ладно сидела кавалерийская кольчуга с разрезом у бедер. Железные продолговатые бляшки, искусно пришитые к кафтану из грубой кожи, металлической чешуей защищали тело сармата. Спата на левом бедре, как принято носить в легионах. На перевязи также висел кинжал армейского образца. Сверху был наброшен широкий серый плащ, застегнутый золотой фибулой справа, на греческий манер.

– Сармата зовут Азарион, что в переводе означает «тысячник», – представил нового переговорщика Лют. – Конечно же, тысячи у нашего знакомого нет и в помине, но сарматы часто склонны преувеличивать свои силы. Впрочем, Азарион действительно является одним из приближенных степного князя Агаста, его доверенным лицом.

Услышав свое имя, сармат вопросительно посмотрел на римлянина.

– Трибун Галльского легиона Константин Германик, – коротко отрекомендовался тот.

– Триб-у-у-н! – гортанно повторил за ним Азарион.

– Он решил, что это и есть твое имя, – пояснил Лют. – А остальное что-то вроде «владыка легиона, повелитель галлов», ну, вроде «повелитель коней и людей, властелин степей».

Разговор о реальных или вымышленных званиях мог бы растянуться надолго, но сармат Азарион решительно указал на свою спату, потом быстро изобразил движение лучника, пускающего стрелу. Все стало ясно без слов. Опытный боец желал посмотреть обещанное Германиком оружие.

«Железо», доставленное с корбиты, было складировано не в каменном доме, а в деревянной конюшне. В крепости на Юрьевой горе был свой конный отряд, из-за малочисленности предназначенный больше для разведки, а не открытого столкновения. В начале войны, повинуясь приказу, вся кавалерия ушла к Божу.

В конюшне осталось немного соломы и ощущалось много разных запахов. Впрочем, конник Азарион вообще ничего не заметил, сразу подошел к большим кожаным мешкам.

«Открывай!» – кивнул трибун Эллию Аттику.