Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

Германик только хмыкнул. Большая часть его солдат родилась за пределами Империи. Аланы, готы, герулы, гепиды, фракийцы. В Африке – сирийцы, эфиопы, египтяне. Теперь лют прибавился. Какая разница! Армия, словно гигантский котел, переваривала всех, и через десяток лет службы плохо или хорошо все понимали команды на греческом языке: «Держи строй! Мечи к бою! Бросай дротик!»

Подошел фракиец Тирас. Поигрывая зловещим серпом, уставился на Люта-Василиуса.

– Командир, кто это?

– Свой, – успокоил телохранителя Константин Германик.

– А если свой, то, может, ему что-то в руки дать, вместо этой палки? – Понятливый Тирас небрежно указал на дубину в руке люта. – Всякое может случиться…

И впрямь. Трибун Галльского легиона был предусмотрителен. Свистнул, призывая внимание Аммония:

– Капитан, подсуетись, нам еще один меч нужен!

Египтянин повиновался без возражений. Однако сделал вид, что понял римского офицера по-своему. Слово «меч» могло обозначать бойца, но могло и дорогостоящую сталь. Гребец в качестве бойца стоил недорого. Но вот настоящий меч, выкованный в мастерских Византия!..

Приказав лодии подплыть к берегу, Аммоний суетливо передал Люту-Василиусу метательное копье.

«Смелый» капитан тут же отчалил от берега, отплыв на безопасное расстояние. Это было нарушением приказа, но трибун сделал вид, что ничего не произошло. Не стоило ссориться при подчиненных. В конце концов по приказу Аммония лодия могла подойти к берегу в любой момент, достаточно пару хороших ударов веслами. Опытные гребцы, не дожидаясь сигнала, замерли на банках, с тревогой наблюдая за своими товарищами на суше.

– Вперед, – скомандовал Константин Германик маленькому отряду. – Наша цель – вода. Чистая и свежая. В случае чего, охотникам – бежать, нам – прикрывать.

Лют-Василиус кивнул, знаком предложив добровольцам следовать за ним. Эфиоп Калеб, остановившись на мгновение, взяв на изготовку страшный лук, отошел от Константина Германика на десяток шагов вперед и вправо. Фракиец Тирас, держа наготове боевой серп и буквально обнюхивая местность, решительно двинулся впереди командира.

Воду пришлось искать долго. Солоноватые болотца для утоления жажды явно не подходили.

– Посмотрим в роще, – предложил трибун. – Дубы могут питаться только пресной водой. Найдем источник там.

И впрямь. Не успели зайти под сень молодой дубовой листвы, сразу обнаружили благодатный родничок. Небольшой, но чистый и сладкий. Гребцы, с криками и смехом, бросились утолять жажду, припав губами к воде. Трибун, которого жажда мучила не меньше остальных, пренебрежительно бросил Люту-Василиусу:

– Пусть напьются вволю, потом сразу – наполнить бурдюки.

Внезапно внимание Константина Германика привлек шум, шорох. От недалеко стоящего дуба оторвалась черная тень и стремительно понеслась в чащобу. Кабан!

Не ожидая приказа, Калеб поднял лук. Свист стрелы. Громкое хрюканье.

– Подранок! – возбужденно прокричал фракиец прямо над ухом трибуна. – Дозволь преследовать? Добить!

Германик огляделся. Гребцы, утолив жажду, принялись наполнять бурдюки. Свинка трагически хрюкала где-то в кустарнике.

– Догоним, – решился офицер. – Свежатина не помешает!

Однако подранок оказался живучим. Кабанчик заставил запыхавшихся преследователей добраться до конца небольшой дубовой рощи. Но как только три азартных охотника выбежали за деревья, они увидели отряд всадников, изготовившихся к атаке.

Конники были шагах в двухстах. Уверенные в победе, они опустили копья.

Время замерло.

Всадников было семеро. Более, чем вдвое…

Эфиоп Калеб вдруг прокричал. Или пропел?!

– А-ма-ни-ра-ги-да-а-а-а!

Даже опытные бойцы Германик и Тирас не успели удивиться. Лучник, набросив стрелу на плечо лука, послал ее с расстояния, недоступного дотоле виданному. Один всадник упал сразу, не успев бросить лошадь в галоп.

Когда остальные пустили коней вскачь, Калеб расстрелял их, как уток на болоте, целясь в лицо, не защищенное шлемом. Доскакали двое.

Фракиец Тирас, уклонившись от зло поставленной пики, перерубил ноги лошади одного из нападавших.

– Допрос! – закричал Константин Германик, упреждая серп фракийца, занесенного для добивания. Поздно. Фракиец с хрустом перерубил шею и без того оглушенного врага.

Сам трибун дождался последнего всадника, что-то оравшего и мчавшегося вперед уже с совершенно безумным взглядом. Но как только спата трибуна взметнулась вверх, буквально над его ухом прошел зло и метко пущенный дротик.

Метательное копье-панцея насквозь пробило всадника, сбросив его с лошади.

Из дубовой рощи, держа наизготовку дубину, выскочил Лют-Василиус.

Глава ХVI Отступление победителей

– Сука! – выразился трибун, неизвестно кому даря фразу – то ли фракийцу, ослушавшемуся приказа, то ли поверженному врагу. – Сука!

Тирас командира не услышал. Или не захотел услышать. Принялся обшаривать нападавших. Обычное солдатское дело.