Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Она призналась ему в своем бедственном положении и стала умолять защитить ее или указать путь к спасению. Он сразу же ответил: «Вам лучше всего пойти к британскому консулу и все рассказать ему. По всей вероятности, он отправит вас назад на родину». С ее стороны потребовалось некоторое время на уговоры, чтобы убедить друга сотрудничать с ней. Самое главное, что нужно было сделать, — это сбежать из публичного дома. Это было почти невозможно, так как за девушками бдительно следили. Но иногда им позволялось, если они не проявляли недовольства, выходить на прогулку в город. Эта девушка местом своих прогулок, как правило, выбирала крепостные валы, окружавшие Готвиль, и, когда ей позволили эту привилегию, она приняла решение не пренебрегать никакой возможностью, которая ей может представиться. Она договорилась встретиться там со своим молодым другом и сообщила ему о дне, когда сможет выйти из дома. Если девушка, которой разрешали прогуляться, случайно встречала на улице мужчину, известного бонне или обслуге как завсегдатай их заведения, она удалялась на приличное расстояние или вообще уходила. План оказался успешным, девушка обратилась к консулу, и он выдал ей паспорт, чтобы возвратиться в Англию. Он также предложил ей некоторую сумму денег, чтобы оплатить проезд на родину. Этой необходимости она избежала благодаря доброте ее молодого английского друга, который щедро дал ей несколько фунтов и посоветовал ей немедленно возвращаться к своим друзьям.

Возвратившись в Англию, она поняла, что ее друзья не хотят поверить в то, что она им рассказала, и оказалась предоставленной самой себе. Не обладая сильным характером и находясь в смятении, она обнаружила, что ей трудно заниматься каким-то респектабельным делом, и в конце концов прибегла к проституции — так трудно возвратиться на путь истинный, сбившись с него однажды.

Наверное, почти невозможно остановить эту торговлю, но, по крайней мере, бесчестных негодяев, которые греют на ней руки, можно напугать преданием гласности их деяний и возмущением общественности, неизбежно последующим за этим. Что может быть более ужасным, чем похищение доверчивой, ничего не подозревающей девушки, в некоторых случаях мы без преувеличения можем сказать — ребенка, ведь пятнадцатилетняя девочка не так уж и старше тех, которые подходят под положения Закона епископа Оксфордского. Повторяю, что может быть ужаснее, чем, как в нашем случае, перевоз девочки под фальшивым предлогом с ее родины в чужую страну, где она обречена против своей воли на жизнь, полную самого отвратительного рабства и деградации? Причем она не была виновна в каком бы то ни было преступлении против этой женщины или законов этой страны.

Трудно поверить, что такой работорговлей белыми людьми занимается много людей, но это, несомненно, так.

Это не вопрос к законодательству; ведь что мог сделать парламент? Единственным способом уменьшить беззаконие является широкое распространение знания о существовании такого позора, чтобы те, кого оно касается самым непосредственным образом, могли насторожиться и тем самым получить возможность избежать попадания в ловушку, столь хитроумно расставленную для них.

Большой похвалы достойны те благотворительные общества, которые интересуются этими вопросами, особенно общество, на которое мы уже неоднократно ссылались, это Общество защиты женщин и детей, председателем которого является лорд Рейнхэм.

Благодаря им может быть сделано много добра и может быть предотвращено много несчастий. Эти бедные девушки предпочли бы той презренной жизни, в которую они были обманом вовлечены, сибирские рудники со всеми их ужасами, включая кнут, если бы у них был выбор. Ведь все их надежды рухнули, все их чувства попраны, вся их жизнь разрушена и приносит им страдания вместо счастья и разумных удовольствий.