Жизнь Петра Великого

Неутомимый монарх среди вихря столь важных и серьезных дел не оставлял заботы о своем флоте. Пылая нетерпением узнать, как продвигается его строительство, он решил вернуться в Петербург[755], но, застигнутый тяжелой болезнью, вызванной, без сомнения, переутомлением, приказал увезти себя в Смоленск, поручив командование войсками своим генералам, значительнейшими из которых были Шереметев, Меншиков, Голицын[756], Гольц [Goltz][757], Аллард [Allard][758], Репнин [Repnin][759] и Пфлуг [Pflug][760]. Князю Апраксину было вверено командование русским флотом, который к этому времени уже вызывал у шведов такой ужас, что те, хоть и держали на море около сорока линейных кораблей, не осмеливались даже появиться в виду российского флота, и московиты безраздельно господствовали на всем Балтийском море, включая Ботнический и Финский заливы[761]. Высадив десант, они заняли город Борго [Burgo][762] и сожгли его дотла, а затем захватили еще несколько островков, захватывая встречавшиеся им на пути шведские корабли[763].

Оправившись от болезни[764], Петр вынужден был вместо Петербурга направиться в Москву на подавление нового бунта, поднятого донскими казаками [Cosacchi Donschi] (они называются так, потому что живут на берегах реки Дон, т. е. Танаис, в отличие от запорожских казаков [Cosacchi Zaporoviensi], живущих на Украине). Зачинщиком этого мятежа был один из их главарей по имени Булавин [Bolavino][765]: во главе пяти тысяч бунтовщиков он вознамерился захватить Азов. Этот наглый мятежник почувствовал в себе такую силу, что не постыдился обратиться за помощью ни к Великому Синьору, ни к татарскому хану: правда, те сочли эту попытку не стоящей внимания и не захотели никак ее поддерживать. Прибыв в Москву, царь отрядил двадцать тысяч человек под командованием князя Долгорукова, чтобы образумить мятежников, однако вскоре стало известно, что их главарь, прознав о том, что собственные люди собираются его арестовать и передать в руки московитов, застрелился из пистолета[766]. Тело его доставили азовскому воеводе, и тот приказал рассечь его на четыре части и развесить их на четырех воротах города. Это событие позволило царю сэкономить около миллиона: не считая того, что он смог задействовать в другом месте собранные для подавления бунта двадцать тысяч солдат[767]. Это было особенно своевременно потому, что из разных концов России поползли слухи о готовящихся мятежах, так как народ был весьма недоволен — не столько войной, которой не видно было конца, сколько новшествами, которые царь ежедневно вводил, чтобы приобщить своих подданных к цивилизации. Известно, что царь Петр, получавший донесения не только обо всем, что происходит в его владениях, но и о настроении умов своих подданных, понимая злонамеренность своих подданных, имел обыкновение называть их «сворой тупых животных, которых он пытается превратить в людей». Он нередко заявлял, что «уже отчаялся победить их упорство и вырвать испорченность из их сердец». Несмотря на это, он прилагал все возможные усилия, чтобы преобразить их и улучшить, зная, что любая трудность побеждается настойчивостью. Nihil est quod non expugnet pertinax opera, et intent ac diligens cura[768][769].