Жизнь после утраты: Как справиться с горем и обрести надежду

«Не принимай близко к сердцу», «Тебе нужно работать поменьше», «Ты должен заниматься спортом» — это проекции, с помощью которых говорящие выражают свои собственные потребности. Мы никогда не знаем, что необходимо другому человеку; поэтому более точными были бы фразы типа «Мне нужно, чтобы вы успокоились», «Я бы хотел, чтобы ты перестал так много работать» или «Я думаю, тебе следует больше заниматься спортом».

Когда сочувствующие говорят: «Тебе нужно жить дальше», «Тебе нужно почаще выходить» или «Тебе нужно перестать горевать», в действительности они выражают свои собственные потребности. Это им нужно, чтобы горюющий продолжал жить, больше общался или прекратил скорбеть, потому что в основе всего лежит их собственная неосознанная потребность, то есть потребность (сегодня или в прошлом) продолжать жить, больше общаться или перестать горевать.

Намерения горюющего

Когда вы оплакиваете ушедшего из жизни близкого человека, ваша реакция на оскорбительные замечания зависит от ваших намерений. Хотите ли вы поддерживать отношения с сочувствующим? Если да, то какими должны быть эти отношения? Стоит ли ради этого прилагать усилия? Загадочный случай из следующего примера показывает, что в отсутствие общения отношения невозможны.

«Вы должны ее извинить» — рассказ Дайан

Однажды на гражданском собрании ко мне подошла женщина, уважаемый волонтер.

— Привет, Дайан. Меня зовут Таня. Простите, что я знакомлюсь с вами сама, но мне нужен человек, который поможет мне с рождественским проектом для начальной школы. Мне это поручили в последнюю минуту. Не могли бы вы завтра мне помочь у меня дома?

— Конечно, с радостью помогу, — сказала я. — У меня будет время с полудня до трех.

На следующий день я приехала к ней, и меня восхитили ее сад с цветами, колокольчики у входа и дверной звонок, который играл мелодию The Eyes of Texas Are Upon You. Еще приятнее было то, что Таня открыла мне дверь с улыбкой и с радостным возгласом:

— Это так мило с вашей стороны! Входите! Входите! — Она указала на складные стулья и переносной стол в гостиной и проговорила: — Садитесь, и я принесу напитки и все, что нам понадобится.

Шторы на окне висели внахлест, и дневной свет в комнату не попадал, но света от небольшой лампы хватало, чтобы заметить места на стене, где когда-то висели фотографии. Безотрадный, мрачный интерьер настолько контрастировал с внешним видом дома, что меня охватила тревога.

Таня вернулась с коробкой, в которой лежали обрезки фетра, и начала командовать: «Это нетрудно, правда займет много времени. Нам нужно всего лишь приклеить…» Она не отрывала глаз от материалов и продолжала методично описывать, как видит этот проект. Мы приступили к работе, и я пыталась завязать разговор, но быстро поняла, что ей он не интересен, смирила свои привычки экстраверта и углубилась в рукоделие. Так прошел час, а потом Таня внезапно подняла глаза и выпалила: «Моего сына убили». Когда она описала запутанные обстоятельства его смерти и того, что произошло после, я сказала: «Какая трагедия! Не понимаю, почему с хорошими людьми случаются такие страшные вещи». Тут она встала и вышла из комнаты.

Прошло несколько минут, но она все не приходила. Я стала размышлять: «Наверное, она ищет что-то, что нужно для проекта, или хочет найти фотографию сына, чтобы показать ее мне». Но вот пробило три часа, мне пора было уходить. Я волновалась, что Таня так долго не возвращается, переживала, не обидела ли я ее. Я собрала свои вещи и хотела было позвать ее, но тут услышала, как открылась дверь со двора.

— Привет, Дайан, — сказал Танин муж. — Вижу, вы тут. А где Таня?

— Я не знаю, — ответила я, направляясь к выходу. — Мне надо идти, но хотелось бы с ней попрощаться.

— Подождите секундочку, я посмотрю, что ее задержало.

Минуты через две он, появившись из-за угла, прошептал:

— Вы должны ее извинить.

— Боюсь, я ее обидела, — сказала я и вышла из дома.

— Ну, с ней такое бывает, — объяснил он, провожая меня до машины.

— Пожалуйста, передайте ей, что я с радостью помогу ей закончить проект.

— Да, передам, и спасибо. — Он помахал мне на прощание рукой.

На протяжении нескольких недель я много думала о Тане. «Возможно, ей захотелось поплакать, ей нужно было спрятаться в спальне, — предполагала я, — или, может быть, она нашла фотографии и на нее нахлынули чувства». Еще я много думала о равнодушии ее мужа. Однако главным был один вопрос: не обидело ли ее то, что я сказала? Мне был двадцать один год, и я пережила немало потерь, но со мной еще не случалось ничего, что могло бы сравниться с ее утратой. Я осознавала, что все еще неопытна и многого не знаю, и, если я была неправа, я хотела бы, чтобы у меня была возможность извиниться. Я была готова учиться, расти и стать Тане подругой, но больше я никогда ее не видела.

С ее мужем я сталкивалась на разных мероприятиях, и он всегда останавливался, чтобы со мной поболтать.

— Как дела у Тани? — спрашивала иногда я.

Он неизменно пожимал плечами и говорил:

— Ну, сами понимаете…

Но я не понимала. В ее жизни я была случайным прохожим, не более.