Жизнь после вечности (СИ)

Несколько лет Щусь, теперь уже Чех или, если требовалось звание, Летнаб, жил и действовал строго в рамках, отведенных ему Проскуряковым и войной, а потом, после старта операции «Уран»{?}[Подготовка операции “Уран” - Сталинградской наступательной операции проводилась в условиях полной секретности и дезинформации противника], Чех, у которого появилось немного свободного времени, начал делать странные запросы аналитикам, разыскивая разведчиков со специфической национальностью. Проскуряков, у которого также появилось немного свободного времени, с интересом наблюдал за этим процессом, пытаясь понять, кого ищет Щусь.

Интуиция подводила его редко.

Неизвестно, сколько бы продолжались эти молчаливые розыски, но в перехваченной немецкой корреспонденции нашелся приказ Бёмма о направлении Васютина в округ Greuthungland. Сам Бёмм, спасибо Францисканцу, был уже на том свете, но приказ понудил извлечь из архива все, что было известно о Васютине, в том числе и фотографии времен Гражданской.

И тут на Проскурякова снизошло не то, что озарение — истина.

- По беспределу мусорскому говоришь? — спросил он у отсутствующего в кабинете Чеха. — Волки позорные?..

Проскуряков был человеком не ленивым и уже через четверть часа один из младших аналитиков рылся в архивах, собирая всю информацию об обоих Щусях, Цыганкове и Мещерякове, служивших с двадцатого года личной гвардией Смирнова. Группа Мстители.

Собрал.

И стало еще интереснее.

***

«А вот это уже наглость», — подумал Проскуряков, зайдя в избу, служащую гауптвахтой, куда по его просьбе поместили задержанную группу.

Оказывается, Чех все же иногда спал. Нда, с внезапной стороны открываются сотрудники. Так, неровен час, можно заподозрить, что он еще и ест.

- Подъем, — гаркнул Проскуряков.

Судя по тому, как медленно и нехотя просыпались товарищи Мстители, врасплох застать никого не удалось. Проскуряков полюбовался на непроницаемого Чеха и на широко улыбающегося Францисканца (черта с два его узнаешь в том подростке с фотографий). Цыганков помог жене встать (поднималась и стояла она с видимым усилием) и вытянулся в струнку, согласно уставу.

- Оксаночка, вы прекрасно выглядите, синяки прямо под цвет глаз, — не удержался Проскуряков. — Садитесь, пусть мужчины стоят.

- Постою, — недружелюбно сообщила она. Интересно, она-то как здесь появилась? Но сейчас были задачи поважнее.

Францисканец и Цыганков в центре, Щуси по бокам. Странная расстановка. Если только…

- У меня один вопрос, — задумчиво сообщил генерал. — Что именно вы, товарищ Мещеряков, рассказали Мюллеру?

Посмотрел на изменившиеся выражения лиц и усмехнулся.

- Ты, Щусь, действительно полагал, что вашу бредовую идею с якобы выданной под амиталом историей про лихую борьбу с бандитами, драку в трактире гитарами, сношением записками через дупло, внедрением в банду и прочей ересью я приму за правду? Так зря ты это думал. Рассказал Мещеряков Мюллеру все, что мог. А ты об этом знал, но все равно дружка решил вытащить. Как ты разведданные подменил я чуть позже разберусь, но ты во мне, Щусь, не сомневайся, я до правды докопаюсь, всегда докапывался. А знаешь, на чем вы прокололись? На имени. Гриня Кандыба — помнишь такого, Щусь? Тебя же Цыганков под этим именем упаковал в тридцать седьмом по сто шестьдесят второй статье, чтобы ты по расстрельной пятьдесят восьмой не уехал. Ну и откуда бы Мещерякову знать про Кандыбу, если он в то время в Германии безвылазно сидел?.. Не ожидал я от тебя такой топорной работы. Грубо ты сработал, Даня, очень грубо. Заигрался. Или не сообразил? Всю информацию я передам в СМЕРШ.

Он прервался, чтобы вдохнуть воздуха и подумал, что самообладание у товарищей было потрясающее — ни движения, ни вопроса. Только Оксана, глядя в упор на брата, нервно потирала шею.

- Ты, Цыганков, тоже не грусти. Ты у меня на службе не состоял, шпиона из тебя не вышло, так что пойдешь по уголовке, как муж пропавшей без вести жены. Как ты там говорил: когда жена пропадает, из ста девяносто девять, что муж постарался? Ну так ты тот самый муж и есть. Молчать. Ты хочешь сказать, что нету тела — нету дела? Не переживай, тело мы найдем, война все же, разгул преступности, болезни везде, лица гражданские гибнут без счета. Причину, по которой ты супругу убил, выберешь сам. Я сегодня добрый. А Оксаночка останется как есть. Оксаночка у нас, конечно, беглая гражданка, но, как мне уже сообщили, героиня подполья, а мы с гестапо все же разные задачи выполняем. Доказать, что она это она все равно не получится.

Проскуряков снова замолчал, ожидая.

Сейчас кто-из них должен отвлечь на себя внимание. В обычном, классическом варианте, имей он дело с дилетантами, это была бы женщина. Но дилетантами они не были еще в двадцатых. Проскуряков почти не удивился, когда заговорил Францисканец.

- Даня, ты мне что-то про Глорию начал рассказывать, но не дорассказал. Про розы.

- Лучше у Яшки спроси, он точно помнит.

Цыганков кивнул.

- Розы, да, у них лепестки как будто окровавленные. Как тогда.

- Когда — тогда?