«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 304 – Перестаньте играть в Девочку-Неточку. – Намек на главную героиню незаконченного романа Достоевского “Неточка Незванова” (1848) (Неточка – уменьшительная, придуманная самой героиней форма ее полного имени Анна). Возможно, в этой реплике содержится и указание на постоянную посетительницу ДИСКа, поэтессу Анну Морисовну Элькан (1899–1962), которую очень часто называли Неточкой. К. Сомов в дневнике характеризует ее как “жеманную ученицу ридикюльной мамаши” (347, с. 369).

С. 304Колдовством и ворожбою… – Не спалил ему усов… – Без ошибок цитируется стихотворение Гумилева “Леопард” (1920):

Если убитому леопарду не опалить немедленно усов, дух его будет преследовать охотника.

Абиссинское поверье

Колдовством и ворожбою
В тишине глухих ночей
Леопард, убитый мною,
Занят в комнате моей.

– Нет, ты должен, мой убийца,

Умереть в стране моей,
Чтоб я снова мог родиться
В леопардовой семье. —

Люди входят и уходят,

Позже всех уходит та,
Для которой в жилах бродит
Золотая темнота.

Поздно. Мыши засвистели,

Глухо крякнул домовой,
И мурлычет у постели
Леопард, убитый мной.

– По ущельям Добробрана

Сизый плавает туман,
Солнце, красное, как рана,
Озарило Добробран.

– Запах меда и вервены

Ветер гонит на восток,
И ревут, ревут гиены,
Зарывая нос в песок.

– Брат мой, брат мой, ревы слышишь,

Запах чуешь, видишь дым?
Для чего ж тогда ты дышишь
Этим воздухом сырым?

Неужели до рассвета

Мне ловить лукавый зов?
Ах, не слушал я совета,
Не спалил ему усов!

Только поздно! Вражья сила

Одолела и близка:
Вот затылок мне сдавила,
Точно медная, рука…

Пальмы… с неба страшный пламень

Жжет песчаный водоем…
Данакиль припал за камень
С пламенеющим копьем.

Он не знает и не спросит,

Чем душа моя горда,
Только душу эту бросит,
Сам не ведая куда.

И не в силах я бороться,

Я спокоен, я встаю,
У жирафьего колодца
Я окончу жизнь мою.

(122, т. 2, с. 54–56)

В охотничьи подвиги Гумилева не верили многие его современники. Сравните, например, в мемуарах К. Чуковского:

“Помню: стоит в редакции «Аполлона» круглый трехногий столик, за столиком сидит Гумилев, перед ним груда каких-то пушистых, узорчатых шкурок, и он своим торжественным, немного напыщенным голосом повествует собравшимся (среди которых было много посторонних), сколько пристрелил он в Абиссинии разных диковинных зверей и зверушек, чтобы добыть ту или иную из этих экзотических шкурок.

Вдруг встает редактор «Сатирикона» Аркадий Аверченко – неутомимый остряк, и заявив, что он внимательно осмотрел эти шкурки, спрашивает у докладчика очень учтиво, почему на обороте каждой шкурки отпечатано лиловое клеймо петербургского городского ломбарда. В зале поднялось хихиканье – очень ехидное, ибо из вопроса сатириконского насмешника следовало, что все африканские похождения Гумилева – миф, сочиненный им здесь в Петербурге.

Гумилев ни слова не сказал остряку. На самом же деле печати на шкурках были поставлены отнюдь не ломбардом, а музеем Академии Наук, которому пожертвовал их Гумилев” (137, с. 135). См. также с. 510.