Жизнь с турбонаддувом

Мы отправились на перекладных, благо грузовики непрерывно ходили с токов на элеватор, который находился в Краснознаменском. Так, на разных машинах мы двигались от совхоза к совхозу. Поскольку в каждом из них были наши попутчики из Менделавочки и пищевого института, нас повсюду принимали как дорогих гостей. Через несколько дней добрались до Акмолинска, где довольно быстро нашли штаб студенческого отряда нашего района, который расположился в окрестностях городского аэродрома. Там же была и редакция многотиражки МАИ – «Пропеллер на целине», где этим летом снова работал Миша Полячек. На целину он поехал одновременно с нами вместе со студентами авиационного института. Мишка нам очень обрадовался и первым делом повел в столовую, где накормил обедом с борщом и мясными котлетами – два месяца ничего подобного мы не видели. Там же мы встретили еще одного нашего газетчика Витьку Лискера. Он шутил: «вы жабенки, а мы жиденки» – командиром всех вузов Ленинградского района, включая МАЛИ, был доцент МАИ – Жиденко (имени его уже не помню). Я носил отцовские гимнастерку, галифе и портупею – самая удобная форма на целине. Так же был одет и Владимир Николаевич Жабин, и меня прозвали «юный жабинец».

На следующий день мы отправили Гарика самолетом в Москву, а я вручил Полячеку фото с корреспонденциями для нашей газеты и решил тоже возвращаться к себе на самолете. Миша договорился с пилотом самолета типа АН-2, доставлявшего почту в колхозы и совхозы, что тот за тридцатку меня прихватит.

Мы летели над бескрайними казахстанскими полями, над морем пшеницы и уже убранными участками, с работающими комбайнами и тракторами, над строящимися домами новых совхозных усадеб. Я, не отрываясь, смотрел на эту прекрасную картину и, душа у моя буквально пела от восторга, ведь до этого мне еще не приходилось летать на таких самолетах. А тут с высоты птичьего полета я увидел весь масштаб труда хлеборобов, ощутил себя причастным к этому великому делу. Такие чувства я испытывал и за рулем комбайна, но с высоты все выглядело значительно грандиознее.

Несколько раз мы приземлялись в населенных пунктах, где я помогал выгружать почту, снова взлетали, и я опять не мог оторвать глаз от завораживавшей меня картины, пока вдруг во время очередного перелета пилот прокричал, наклонившись ко мне: «Ты не бойся, мы сейчас падать будем, у меня элероны отказали». Честно говоря, я не очень ему поверил, но прилив адреналина почувствовал. Мой летчик как-то спланировал и ухитрился посадить самолет на совхозном поле. Когда мы вышли из машины, он спросил меня, понимаю ли что-нибудь в гидравлике. Я признался, что имею смутное представление об этом предмете, поскольку мы лишь недавно начали его изучать. Поковырялись мы с ним в кранах и гидроцилиндрах привода элеронов, но ничего не смогли сделать. Денег за перелет он с меня не взял, посоветовал добираться самостоятельно, а сам отправился звонить, чтобы прислали техничку. Я дошел до полевого стана, как сейчас помню, совхоза имени Калинина, там опять девочки из пищевого института – накормили, напоили, утром посадили в машину, шедшую до Краснознаменки. Вскоре добрался до своей бригады.

В мое отсутствие привезли новые полотна для комбайна, я их поставил, но остался без руководителя, поскольку мой комбайнер уже работал на другой машине. Мне бригадир предложил самому сесть за штурвал. Я взял в помощники своих ребят, и в дополнение к тем 150 гектарам ржи, что было убрано до поломки, скосил еще 250 гектаров яровой пшеницы. Комбайн был прицепной, меня таскал тракторист из механизаторов, с которым мы время от времени менялись местами, работали практически круглосуточно, лишь на 3–4 часа заезжая в бригаду, чтобы передохнуть. Попеременно с помощником спали прямо в бункере, не прерывая работы, а когда что-то ломалось или мы приходили в совершенное изнеможение, ездили отсыпаться в свои бараки.

За рулем комбайна

…и за рычагами трактора

Пишу готовили в бригаде. Наша повариха Поля мне очень симпатизировала, хотя была значительно старше, и подкармливала. Кусок хлеба с маргарином – самый вкусный деликатес. С чаем, правда, возникла проблема. Поначалу мы его пили из металлических кружек, потом они попортились или порастерялись, и нам пришлось пользоваться стеклянными банками из-под семипалатинской тушенки из конины. А эти банки имели неистребимый запах одеколона «Ай-Петри», который вместо вина и водки пили механизаторы. Во время уборочной страды царил «сухой закон». До начала уборки мы ездили за 100 километров куда-то, чтобы привезти ящик водки. На 50 человек – это была ерунда, конечно, мы же не напивались, а так, для удовольствия. А механизаторы пили хорошо, и за неимением водки шел в ход одеколон. Этот запах я запомнил и возненавидел на всю оставшуюся жизнь.