Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной»

Не многовато ли здесь — как и в цитированных выше корректурах эпилога — астрономических деталей для русского романа XIX века? Среди современников-беллетристов Толстой был нетипичен и в этом аспекте. Еще в начале 1870‐х, готовя познавательные рассказики для «Азбуки», он специально читал книги по астрономии[1317]; он знал карты звездного неба и любил находить над головой знакомые звезды, отмечая соотношение их позиций со временами года[1318]. А из сравнения ОТ с единственной сохранившейся рукописью главы о весенней охоте видно, что эффект естественнонаучной достоверности составлял в этой точке прямую цель автора. Вот как он правил, уже незадолго до публикации в марте 1875 года, текст копии, снятой годом раньше С. А. Толстой с раннего автографа (несохранившегося): «[Я]сная серебряная Венера и красный Арктурус <вышли> уже дрожали из‐за березок»[1319]. (Отметим сходное сопряжение взглядом на летнем небе «блестящей серебром» Веги и «багрово краснеющ[его]» Антареса в варианте эпилога.) Дальнейшая правка, сделанная в не дошедших до нас наборной рукописи и/или корректурах, добавляет ко внесенным на предыдущей стадии точным цветовым характеристикам небесных тел фигуративные эпитеты — «нежный блеск» Венеры и «мрачный», переливающийся «своими красными огнями» Арктур (как принято называть эту звезду, альфу созвездия Волопаса, сегодня), — а также вводит в картину менее яркое созвездие Большой Медведицы, указывает положение всех этих объектов относительно сторон света и линии горизонта и помещает Венеру в фокус внимания героя[1320].

Получившаяся в конце концов зарисовка, за единственным, но показательным исключением, подчеркнуто реалистична. Такими вечерние позиции и сравнительная яркость Арктура и семи звезд Медведицы приблизительно в середине апреля — начале мая (13-дневная разница между юлианским и григорианским календарями тут не очень существенна) будут, разумеется, и в наши дни — для наблюдателя, находящегося на широте любого пункта в той полосе к юго-западу от Москвы, где, как уже обсуждалось, располагается Покровское. Планеты, в отличие от звезд, не повторяют каждый год одинакового цикла движения по земному небу. Поэтому тот же наблюдатель сможет по-левински промахнуть взглядом от Арктура на востоке до сияющей Венеры низко над западным горизонтом лишь при условии, что на данную весну приходится фаза Венеры накануне ее максимального сближения с Землей (так называемого нижнего соединения Венеры с Солнцем). Это случай, например, 1873 года[1321], когда Толстой начал писать АК; это и случай 2020-го, когда, и как раз весной, пишутся эти строки.

Именно Венеры касается та любопытная погрешность против правдоподобия, ради которой мною затеян анализ всего эпизода. Не надо быть искушенным звездочетом, а достаточно вчитаться в цитированный пассаж ОТ, чтобы подметить: под взглядом Левина планета, проступившая низко на западном небосклоне сразу после заката солнца, восходит: «…Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его <…> Венера перешла уже выше сучка <…>». Между тем покорная небесной механике вечерняя Венера — точнее, ее проекция на земном небе — должна снижаться к линии горизонта, заходить вслед за солнцем, как, собственно, «движется» по западному небосклону и любое другое природное светило. Левину надлежало бы зреть, как сверкающий шарик, становящийся все ярче по мере сгущения темноты, ползет вниз, исчезая на пару минут за суком (надо думать, толстым) березы, чтобы появиться вновь уже под ним.

И вот ключ к объяснению этого астрономического курьеза: «левинская» вечерняя Венера ведет себя так, как если бы она находилась в своей следующей фазе — «утренней звезды», то есть в том периоде своей наблюдаемости, когда, опережая солнечный диск, она восходит в предрассветном небе на востоке[1322]. Символике восходящей звезды как раз и созвучна тема любви и надежды, которую вводит вопрос, задаваемый Левиным Стиве минуту спустя после того, как Венера поднялась (парадоксально) над ветвью березы: «Стива! — вдруг неожиданно сказал Левин, — что ж ты мне не скажешь, вышла твоя свояченица замуж или когда выходит?» (160/2:15)[1323]. Тавтология «вдруг неожиданно» подразумевает обратное утверждаемому: Левин не мог не задать этот вопрос, он был подготовлен всем ходом предшествующего разговора. Созерцание светил — то замедление повествования, которое разрешается рывком в действии.