Жизнь в эпоху перемен (1917–2017)

Для решения этой проблемы предстояло скрестить современную урожайную пшеницу с малорослым дичком, чтобы высота выведенного сорта уменьшилась, а колос остался таким же большим. Казалось, что это невозможно — у гибридов чаще всего получался и рост маленький, и колос мелкий. Дичок, более закаленный и жизнестойкий, побеждал. Но у некоторого числа гибридов получалось то, что надо: короткий стебель, хороший колос. Но почему? Надо попробовать другой дичок? От одного скрещивания получалось тысячи гибридов — причем, разных, и все их надо было пронумеровать, вбить колышек с цифрой.

Обходя теперь свои огромные поля, я иногда думал с усмешкой: вот теперь сколько земли у меня, никто у нас в Березовке столько не имел! Вавилов часто приезжал на мои поля в Пушкине, смотрел гибриды, иногда подшучивал: «Ну, понял теперь, что такое наука? Это тебе не на волах пахать! Соображать нужно!». Пахал я в Березовке не на волах, а на лошадях — но именно с пахоты я, как говорится, завелся. Пахота — начало, а урожай — результат. Но что-то пока не получалось. Может быть, дело в том, что пока не найдено самое лучшее скрещивание, не найден «спасительный» дичок? Или дело в том, что пшеница не характерна для севера и здесь у нас показывает не лучшие результаты?

Вавилов выслушал меня — и сразу же помог: возможности у него тогда были огромные. Он отправил меня в командировку на Закавказскую селекционную станцию, где пшеница росла в наилучших условиях. Это и по сей день лучшее путешествие в моей жизни. Доехал на поезде до Одессы и там впервые в жизни увидел море! Черное море! Сел на пароход и поехал на нем до Батума! Полное счастье: соленый ветерок, море сверкает, а я сижу на палубе, развалясь в шезлонге, отдыхаю! Потом вдруг дельфины появились, стали прыгать вокруг. Совершенно поразили меня — особенно один: долгое время перед самым носом корабля плыл, и с той же скоростью, при этом вроде никаких усилий не прилагал, плавником не пошевелил. Показывал класс! Я подумал тогда: сколько чудес существует — и сколько еще тысячелетий нам пытаться их разгадать!

Приехали мы в Батум. Поразили меня там грузинские домики на крутых склонах. Оттуда доехал я до Тбилиси. Горы до неба, и что еще больше меня поразило — тоннели в них. Все может человек! От Тбилиси я, с приключениями, добрался до нашей селекционной станции Ганджа — уже далеко в Кавказских горах, посередине между Черным морем и Каспийским, на границе Грузии и Азербайджана. Вот в какую даль меня занесло — благодаря науке!

Стал я работать на этой станции — ходил, присматривался к посевам пшеницы, измерял длину колоса и стебля, записывал: совсем другая она тут вырастала, чем у нас. Но нам-то надо вырастить такую, чтобы у нас стояла, под северным ветром и дождем.

И однажды утром вдруг прямо к краю поля подъезжает виллис, знаменитый, вавиловский — больше ни у кого тогда такого не видел. Неужели, думаю, Николай Иванович ко мне приехал? Выходит щеголеватый шофер Николая Ивановича, в кожаной куртке, шлеме, в очках. Оказалось, Вавилов на две недели уехал с научными целями в Англию, но, чтобы машина зря не простаивала, предоставил ее мне. Значит — верил, что я что-то могу. Задание: объехать все Закавказье по указанному маршруту, разыскать, зафиксировать и собрать в посевах культурной пшеницы экземпляры дикого предка под названием «тритикум персикум». Замечателен он тем, что не болеет ни одной из болезней, присущих культурной пшенице, поэтому может быть полезен в проводимых мной скрещиваниях. И я поехал! Одно из самых счастливых моих путешествий! Сказочная природа: горы, водопады, пальмы, а главное — интереснейшая работа, к которой я так стремился. Повезло? Но при этом и самому что-то делать надо. Иначе все везение будет сводиться к тому, что, с печки спрыгивая, будешь ногами прямо в валенки попадать.

А вообще-то не такая легкая поездка была. На горных тропах не очень понятно было — тебя машина несет или ты ее.

Помню, как-то однажды совсем дорога иссякла, сузилась. И дальше — скала выступает. Идет местный человек. Водитель спрашивает: «Дальше дорога есть?» Тот радостно отвечает: «Е-есть!» Я в нетерпении говорю: «Такпоехали!»… К счастью, водитель более осмотрительный оказался. Говорит прохожему: «Или — нет?» Тот так же радостно отвечает: «Не-ет!» Оказалось — он по-русски вообще не знал, но как гостеприимный хозяин повторял последнее слово для поддержания беседы. Пришлось возвращаться.

Спустились все же в Азербайджан. Евлах, Закаталы. Помню, приехали мы а Закатальский заповедник. Проезд туда был запрещен — но когда там узнали, чья машина, сразу пропустили. Вот так! Вавилова тогда вся страна знала — член ВЦИК, Всесоюзного Центрального Исполнительного комитета!