Жизнь в средневековой деревне

Вильгельм Пагульский замечал, что людей вообще трудно зазвать в церковь: «Он вечно оправдывается, говоря: „Я стар или болен“ или „На улице холодно, а я немощен“. Или же он оправдывается так: „У меня большое хозяйство“, или вспоминает о каком-нибудь деле, но, несмотря на все эти отговорки, если кто-нибудь послушает его и скажет: „Я хорошо заплачу тебе [за посещение церкви]“, он перестанет оправдываться и придет на службу, как велит ему долг»⁵¹⁰.

Мессу служили на латыни, от прихожан почти ничего не требовалось; причащались, как правило, только раз в год, на Пасху. Поборники нравственности жаловались, что во время мессы собравшиеся болтают, сплетничают и флиртуют друг с другом. Джон Мерк осуждал нерадивых прихожан, которые прислоняются к колонне или стене вместо того, чтобы встать на колени. Во время чтения Евангелия следовало вставать, а когда оно заканчивалось – снова опуститься на колени. При звуках колокола, возвещавших об освящении Даров, верующие должны были воздеть руки к небу и читать молитву⁵¹¹.

Проповеди в XIII веке читали редко. Вместо этого священник порой просвещал своих прихожан, повествуя об исповедании веры, семи смертных грехах, таинствах, либо читал что-нибудь из сборника проповедей на английском языке, хотя такие книги все еще были мало распространены. Между тем искусство проповеди переживало возрождение благодаря странствующим монахам, доминиканцам и францисканцам. Члены этих нищенствующих орденов стали появляться в Англии с 1220-х годов, проповедуя в приходских церквях, с разрешения настоятеля, или под открытым небом. Произносимые ими яркие речи разительно отличались от скучных воскресных служб. Монахи ссылались на личный опыт, усыпали свое повествование притчами и занимательными историями, вовлекали прихожан в общение. Так, например, проповедник окликал женщину: «Прекрати болтать», а та немедленно отзывалась: «А ты? Болтаешь тут уже полчаса». Такие пикировки влекли за собой смех, рукоплескания, дальнейшее безобидное подшучивание⁵¹².

Монахи и приходские священники в своих проповедях следовали установленным образцам. Вначале проповедник объявлял, какие слова из Писания будут в центре его речи (thema), затем переходил к вспомогательной теме (antethema), обычно состоявшей из молитвы и призыва или приглашения к молитве. Приводим один из таких призывов (на день Успения Пресвятой Богородицы):

Господь Всемогущий, чья сила и благость изливаются на всякую тварь, по мольбе преславной Матери Твоей, всемилостивейшей Госпожи, и всех Твоих святых, восполни нашу немощь своей силой, наше невежество – своей мудростью, нашу слабость – своей благостью, чтобы мы имели от Тебя постоянную помощь и благодать и, наконец, вечное блаженство. Блаженство, которое Ты даровал нашей всеблагой Госпоже и ныне, и присно. Аминь⁵¹³.

После этого проповедник вновь напоминал тему. Затем шло вступление, которое могло начинаться с «авторитетного источника» – цитаты из Библии или одного из Отцов Церкви, или речи, составленной с учетом конкретных обстоятельств либо конкретной аудитории, или exemplum, наглядного примера («Примеры действуют сильнее наставлений», – указывал святой Григорий). Наконец, священник мог поведать просто «что-нибудь удивительное, искусно придуманное и любопытное» или нагнать на слушателей страху рассказом о бесах, сценах, имевших место на смертном одре и адских муках. Источников было множество: притчи, хроники, эпос, роман. Одна история – должно быть, особенно популярная у крестьянок – начиналась так: «Из хроник я узнал, что некогда жила достойная женщина, более семи лет ненавидевшая одну нищенку». Когда «достойная женщина» пришла в церковь на Пасху, священник отказался причащать ее, если она не простит ту, к которой питает вражду. Женщина неохотно согласилась, «скорее стыдясь ближних, нежели боясь Бога», и смогла причаститься.

И вот по окончании службы… соседи пришли в дом этой достойной женщины с подарками, чтобы ободрить ее, и возблагодарили Бога за состоявшееся примирение. Но потом эта окаянная сказала: «Думаете ли вы, что я простила этой женщине причиненную мне обиду сердцем моим, так же как устами моими? Нет! Как если бы я поклялась Богу, что никогда не подниму вот эту соломинку у моих ног». Она наклонилась, чтобы подобрать соломинку, и дьявол тут же задушил ее. Итак, пусть те, кто заключает мирные соглашения, делает это без всякого притворства, и да будут сердце и язык согласны между собою⁵¹⁴.

Основная часть проповеди обычно содержала три раздела: повествование о трех пороках, или объяснение символического значения Троицы, или рассказ о символических чертах знакомого всем предмета – замка, шахматной партии, цветка, человеческого лица.