Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Другое, болѣе серьезное, чѣмъ внѣшнее тщеславіе, препятствіе къ сзчцествованію сообразномз^г съ его высшими побужденіями,—недостатокъ внз^ттренней свободы. Съ юныхъ лѣтъ такъ дорожившій своею независимостью, Альфіери часто бывалъ рабомъ своей страсти къ женщинѣ. Онъ уже три раза пережилъ безумнз'іо, несчастную страсть, надолго, несмотря на перемѣну мѣста, окрасившую въ мрачный цвѣтъ всю его внз’треннюю жизнь. Чз’в-ство зависимости отъ женщины, которую онъ не могъ ни уважать, ни даже любить настоящею сердечною любовью, не мирилось ни съ суровой природою его нрава, ни съ гражданской доблестью, которая жила въ его мечтѣ. Этотъ свой „плѣнъ страстей" онъ очень откровенно и краснорѣчиво излагаетъ въ „Жизни", также, какъ и кзфьез-ный способъ борьбы съ своей послѣдней недостойной его любовью. Онъ вышелъ побѣдителемъ изъ борьбы и порвалъ цѣпи, которыя казались з’низительными для него, какъ для человѣка новыхъ взглядовъ, для большинства же въ то время были являніемъ вполнѣ естественнымъ, освященнымъ всѣмъ бытомъ свѣтскаго общества. Между тѣми средствами, которыми онъ спасался отъ дикой своей страсти, былъ и усидчивый з’мственный трудъ. Въ немъ-то онъ и нашелъ, наконецъ, свое призваніе. Онъ зналъ, что силу своихъ чзшствованій онъ могъ излить въ одномъ только родѣ литературы—въ трагедіи и онъ поставилъ

себѣ цѣлью стать трагическимъ поэтомъ. Обстоятельно, шагъ за шагомъ разсказываетъ онъ, съ какимъ упрямствомъ онъ добивался нужнаго ему знанія и умѣнья и какія трудности преодолѣвалъ. Напомню одно: онъ долженъ былъ выучиться языку, на которомъ онъ хотѣлъ писать стихи. Онъ говорилъ, читалъ, писалъ—дневники и письма по французски; итальянскій языкъ классиковъ еле понималъ—въ ежедневномъ обиходѣ былъ пьемонтскій жаргонъ. Ему нз’жно было „расфранцузиться", по его выраженію, и „отосканиться" (изз'чить тосканское нарѣчіе, которое было языкомъ классиковъ). И вотъ, войдя зоке во вкз^тсъ творчества, создавъ первый свой опытъ трагедіи, „Клеопатру", засаживается онъ съ азартомъ школяра-педанта за ученье, весь всецѣло отдается этой новой страсти и находитъ тзпгъ вмѣстѣ съ глубокимъ нравственнымъ з’довле-твореніемъ и дрз’жбу и любовь.

Дружба на почвѣ одинаковыхъ вкз^тсовъ и убѣжденій съ Франческо Гори Ганделлини, человѣкомъ литератз'рно-образованнымъ, который становится судьею и цѣнителемъ его произведеній, длится всю жизнь. Вытекла дрз’жба изъ общей имъ потребности—„облегчить сердце, переполненное одинаковыми страстями". Гори подарилъ своемз’ дрзчу Маккіавелли. Только что изучивъ съ восторгомъ Тпта-Ливія, Альфіери, читая Маккіавелли, самъ съ дѣтства про-никнутый ненавистью ко всякомз’- з’гнетенію и притѣсненію, такъ воспламенился, что сразз^г написалъ двѣ части своего трактата о „Тиранніи", который напечатанъ былъ много лѣтъ спустя. „Пламя молодости и благороднаго справедливаго негодованія"—вотъ что больше всего связывало молодыхъ людей. Такъ и у насъ, 40 лѣтъ почти спустя, Пз’шкинъ писалъ Чаадаевз': „И на обломкахъ самовластья напишемъ наши имена". А еще однимъ поколѣніемъ позже Герценъ съ Огаревымъ заключили союзъ молодой дрз’жбы во имя тѣхъ же высокихъ идеаловъ. Не находя поддержки въ общественной жизни, молодежь стремится къ возвышеннымъ цѣлямъ, укрѣпляя ихъ въ себѣ, союзомъ родственныхъ индшшдз’альноетей.