Жизнь волшебника

Всякий раз уезжая откуда-то, мы оставляем там сразу целый круг друзей и знакомых. Жаль

отпускать из действия романа сразу так много хороших персонажей. Моему главному герою в

рамках повествования встретиться с ними уже не суждено, но я, как автор, бываю на Байкал и

сейчас.

И вот приехав однажды в Выберино (или в Выдрино, как оно есть по жизни), я вошёл в дом

прототипа Мити Ельникова – Юрия Копырина. Юра, обрадовавшись встрече, тут же выставил на

стол бутылку. Он всегда имел тягу к неспешным и душевным беседам, но я торопился на поезд.

Юра стал настаивать. Я хотел уйти, он заслонил собой дверь. Я попытался отодвинуть его в

сторону, он не захотел отодвигаться. В конце концов, схватившись, мы упали на пол и принялись

бороться, собрав в кучу все половики. Смех и грех – иначе не скажешь. Его маленькая, но боевая

жена Шура (или Настя, по повествованию) пришедшая с улицы, наблюдала за нами, ничего не

понимая. А потом взяла в руки валенок, пытаясь понять кто же тут у них в гостях, и кому, исходя из

серьёзности и характера схватки, первому врезать по башке. Очень скоро я сообразил, что

большого, кряжистого Юру мне не одолеть. Но и поезд ждать меня не станет.

– Юра, – пришлось мне тогда схитрить, – я сейчас только сбегаю за сумкой к дяде и вернусь.

Юра поверил. Я побежал к дому дяди Аполлона. Дядя был уже на взводе. Мы запрыгнули в его

Жигуль и поехали на станцию. Дядю я ни о чём не успел предупредить, а когда мы проезжали

мимо дома Юры, тот выскочил на дорогу, растопырив руки. Дядя Аполлон от неожиданности едва

не съехал в кювет. Оглянувшись, я увидел, что Юра грозит мне кулаком. Эх, какой же неловкой

вышла наша встреча…

В следующий раз, уже на собственной машине, я приехал на станцию только через десять лет.

Но Юра уже умер. Не было в живых и его жены. Выходит, что прощаясь со мной и уходя из этой

жизни, Юра погрозил мне кулаком. Но я надеюсь, что обиделся он на меня не всерьёз.

От дома Копыриных, уже заселённого другими людьми, я поехал на улицу, где жил печник и

Демидовна. Однако отыскать их дома не мог. К тому же, много общаясь с их литературными

572

воплощениями в романе, я полностью переключился на вымышленные имена, забыв настоящие.

Так что спрашивать у прохожих где живёт Демидовна или Илья Никандрович было всё равно, что

говорить о каких-то никогда не существовавших людях. Стоя в замешательстве посредине улицы, я

увидел как открылись широкие ворота одной из оград, откуда молодая, ширококостная женщина,

выкатывала на улицу конную телегу, взявшись за оглобли обеими руками. Конечно же, это была

дочь Демидовны, которая и внешне была очень похожа на неё.

– Мою маму звали Шурой, – поправила она меня. – Только мама умерла уже восемь лет назад.

Я поинтересовался про печника. Но она его не помнила. Не помнили старика и другие редкие

прохожие, встреченные на улице. Меня это изумило и потрясло. В это невозможно было поверить,

ведь дома этих людей всё ещё согревали печи, монументально сложенные забытым мастером.

В целом захирело и всё Выдрино. Приехав туда ещё раз в 2006 году (а это был уже год

экономического подъёма), я удивился, что за последнее десятилетие в посёлке не построено

ничего. Всё лишь разбиралось и разрушалось. Уныние царило и в пожарной части, в которой я

когда-то работал. Деревянной тренировочной вышки будто и не существовало никогда – даже

место, где она стояла трудно было определить. Мне хотелось войти в караульное помещение,

чтобы всколыхнуть воспоминания, но я не решился. Подумалось, что новые люди не поймут моей

странной ностальгии. К тому же Каргинского (Каргопольцева) к тому времени тоже не было в

живых. Умер. А его жена сгорела около печки в искусственной, какой-то капроновой шубе, когда

была пьяна. В общем, в пожарной части хоть и остались какие-то мои знакомые, но не осталось

никого из прототипов тех героев с которыми жил Роман Мерцалов…

Я сел в машину и долго смотрел сквозь стекло, не зная куда ещё можно поехать. Как обидно это

потрясающее бесследное исчезновение всего! Где та титаническая жизненная работа,

произведённая людьми, которые стали у меня Демидовной, Ильёй Никандровичем и другими?

Несправедливо, когда что-либо создаваемое усилием всей жизни человека, тает и растворяется

бесследно. А как велика и от того страшнао скорость этого растворения! Почти по пятам за нами

ползёт накрывая и растворяя всё прожитое и пережитое вовсе ни какая-то фантастическая, а

самая реальная, туманная волна забвения… Как неправилен и несправедлив мир, устроенный с

таким тотальным, всепоглощающим забвением! («Как скучно, наверно, было бы быть вечным!» –

подумал я в тот момент в беспамятном посёлке Выдрино). В жизни происходит тьма событий,

масса движений и всё это почти тут же оседает в бездну забвения! Так в чём же тогда, скажите,

смысл происходящего, смысл самогоо сиюминутного настоящего?!

А, может быть, дело обстоит так, что этот наш активный, с множеством событий, мир, связан

какими-то нитями с другим, неактивным миром и мы подпитываем его своей энергией, своими

событиями? В том пассивном мире ничто не происходит само по себе – ну, не может происходить,