Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс

Бен испытывал трудности с памятью, и его врачи снабдил его блокнотом, чтобы он записывал туда все свои действия и свою еду каждый день. В тот день, когда я наблюдала Бена в реабилитационном центре, специалист по трудотерапии отвела его на кухню. Бена мало интересовала еда, аппетит у него был понижен, и он заметно похудел за истекший месяц. В тот раз Бену предстояло поджарить на гриле сэндвич с сыром. Он стоял у печи и ждал подсказок врача. Видя, как он тщательно следует инструкциям, я подумала о том живом, бойком Бене, которого я никогда не знала, о Бене, который мог сделать сэндвич из ничего в любое время дня и ночи. Бен зазевался и оставил одну половину сэндвича слишком надолго на решетке. Кухня наполнилась приятным запахом подгоревшего хлеба. Инструктор посоветовал ему отделить почерневший кусочек хлеба от расплавленного сыра, чем спас добрую половину сэндвича. Бен положил бутерброд на тарелку и сел за стол. Мы все как зачарованные смотрели, как он принялся есть.

6 Там, где кончается мост

Когда мы встретились, я заметила шрамы. Я заметила их не сразу, завороженная энергией этой приятной женщины приблизительно моего возраста. Ее муж, приветливый офицер полиции, здороваясь, крепко пожал мне руку. Уже потом, когда мы сели и начали беседовать, я заметила следы заживших ран на шее, в том месте, где когда-то были вставлены трахеостомическая трубка и катетер, по которому кровь из внутренней яремной вены текла в аппарат, стоявший возле больничной койки.

Других шрамов я не видела до тех пор, пока Синди Скрибнер не подняла рубашку, показав в разгар беседы свой живот. Там были рубцы от разрезов, сделанных хирургами, которые останавливали внутреннее кровотечение. Бледный шрам имел зубчатую форму, как будто живот вскрывали в одном и том же месте несколько раз. На грудной клетке и верхней части живота были другие отметины — свидетельства вмешательств по поводу другого кровотечения и коллапса легкого. Тонкий шрам проходил под молочными железами — след операции, в ходе которой легкие Синди заменили легкими женщины, которая была моложе ее, но умерла.

Не знаю, с чего следует начать историю Синди. В некотором смысле все началось с медицинского устройства. Именно благодаря ему я познакомилась с Синди — этот аппарат поддерживал в ней жизнь, пока она ожидала пересадку легких. Из всех медицинских технологий, которыми мы пользовались в больнице, именно эта производила на меня самое сильное впечатление. Даже само название — экстракорпоральная мембранная оксигенация, или ЭКМО — было футуристическим и напоминало отрывок из научно-фантастического романа, ставший реальностью.

Темная венозная кровь поступает по крупному катетеру из тела пациента, насыщается в аппарате кислородом, становится алой и возвращается по другому катетеру. Пациент жив и находится в ясном сознании, но жизнь эта зависит от работы устройства, и такой больной не может покинуть отделение интенсивной терапии. Он проводит так дни, недели, а иногда и месяцы в ожидании трансплантата, все время находясь под угрозой возникновения осложнений. Как сказал мне один знакомый хирург: «Из всего, что мы делаем с людьми, эта процедура больше всего напоминает дамоклов меч».

Хотя сегодня эта методика находится на переднем крае, я слышала, что уже через несколько лет ЭКМО станет рутинной процедурой в отделениях интенсивной терапии. И мне захотелось узнать некоторые детали. Например, как проводит свое время находящийся в ясном сознании человек, прикованный к аппарату ЭКМО? Когда дни на ЭКМО складываются в недели, начинает ли это восприниматься как жизнь или больной отсчитывает часы до окончания этого чистилища? Что, если пациент ждет трансплантации, но она не осуществляется? Можно ли до конца жизни находиться в ОИТ? И если нет, то какая альтернатива?

Все эти вопросы и привели меня к Синди. Я могла бы начать с рассказа о ней, лежавшей на больничной койке; или с ее мужа Дерека, который лихорадочно переключал телевизионные каналы, стараясь заглушить страх; я могла бы начать с катетеров, трубок и стука деталей аппарата ЭКМО. Но, пожалуй, следует начать с первых симптомов, которые появились лет десять назад.

Я представляю себе молодую медсестру, мать двоих детей, беременную в третий раз. Вероятно, она была так занята своими семейными обязанностями, что не обращала внимания на сухой кашель, который возникал из-за ощущения першения в горле. Сначала это слегка раздражало, и только. Но когда кашель стал будить ее по ночам, а по утрам достигал такой силы и продолжительности, что вызывал тошноту и рвоту, Синди обратилась к врачу. Доктор прописал ингаляции и посоветовал сделать рентген, если ингаляции не помогут. Однако делать рентген было рискованно из-за беременности. И, в конце концов, это всего лишь кашель. Подруга предположила, что он может быть как-то связан с беременностью и после родов исчезнет сам собой. Синди очень на это рассчитывала.