Жизнь за океаном

Внутри церкви мне не пришлось побывать, а также не пришлось узнать о величине и составе здешней русской колонии. Но что она довольно многочисленна, об этом можно было судить по тем признакам, которые бросались в глаза при осмотре города. В Женеве больше чем в двух прежних виденных мною городах встречалось предметов, указывающих на присутствие русского элемента. Так, на вывесках частенько попадались русские надписи, и одна вывеска золотыми буквами возвещала о «русских пасхах и куличах». Но более всего русских надписей виднелось над разными книжными магазинами, возвещавшими о продаже русских книг. Наконец в одном месте я с радостью прочитал крупную вывеску, гласившую о целой «Русской библиотеке»; но лишь только, впрочем, подошел к зеркальной витрине магазина и взглянул на ряды выставленных там книг, как понял, что вывеска гласит воюющую ложь. Это совсем не русская библиотека и даже неизмеримо менее русская, чем любая французская или немецкая библиотека. Правда, на книгах виднеются русские буквы и слова, – но дух их, дух – увы – нигилистический, и потому, конечно, не русский. И чего-то только там нет, о, Боже правосудный! Добрая половина книг, как сокровище предлагаемых в продажу, представляет уже старую и грязную ветошь. Но находятся, вероятно, и на нее умные покупатели.

Кстати, мне пришлось встретиться с духом нигилизма не только в мертвых книгах, но и в живом теле. В самый день приезда в Женеву, проходя вечерком по набережной озера и любуясь как тихим плеском синих волн, так и окружающей тишиной воскресного дня, я вдруг поражен был глухим гулом, вырвавшимся из какого-то закрытого места. Лишь только я успел обратить на этот шум внимание, как из-за угла вывернулся молодой блузник и зычным голосом заорал по-русски: «Вперед же, вперед...» Как ни радостно встретить земляка на чужбине, но в виду того, что земляк слишком усердно писал русское мыслете, я стал только издали наблюдать за ним и был невольным свидетелем невозможной тирании республиканской полиции. Не успел землячок спеть первого куплета своего гимна, как откуда-то вывернувшийся полицейский сержант, сердито дернув его за плечо, строго проговорил: «мусье, прошу вас замолчать, иначе я арестую вас за нарушение общественного порядка». Вольный сын свободы вздрогнул и на полслове прервал свой гимн. Немного оправившись и оглянув сержанта мутными глазами, блузник на французско- нижегородском языке не то извинялся пред сержантом, не то упрекал его за стеснение свободы; но во всяком случае укротил свой нрав. Покачиваясь, он поплелся дальше и только уже тоненьким и жалобным голоском тянул про себя: вперед же, вперед... С тем и скрылся в какие-то трущобы. А я остался наслаждаться вновь водворившеюся тишиною женевского воскресного дня, и невольно думал о том, что такое свобода?..

Полицейский сержант, очевидно, думал, что он защищал свободу, укрощая моего соотечественника, а мой соотечественник, напротив, думал, что сержант стеснял его свободу. Да, «проклятый вопрос», сказали бы Гейне.

IV. Париж

Французская земля. – Париж и первые впечатления. – Достопримечательности. – Собор Богоматери. – Пантеон. – Гроб Наполеона I. – Богослужение в церкви св. Рока. – Русская церковь и богослужение в ней. – Парижские нравы. – Фальшивые деньги под фирмой: свобода, равенство и братство.

Чрез несколько минут по выходе из Женевы поезд пересекает швейцарскую границу. Швейцария кончается, но не кончаются еще горы. В продолжении двух или трех часов поезд мчится по берегу реки Роны, как бы пользуясь проложенным ею путем; и действительно, по ее течению природа нагромоздила страшные скалистые высоты, проломить которые могла только дикая стихия, а не человек. Но это последние усилия швейцарской природы, сила ее заметно ослабевает. При встрече с лионской ветвью железной дороги поезд круто поворачивает на север и – гор как не бывало: пред вами открывается далекая зеленая равнина, на которой глаз видит лишь непрерывающиеся ряды стройных тополей. Это земля французов. На полпути к Парижу опять начинается волнение почвы и поезд проходит много туннелей, но к самому Парижу горы стушевываются и уступают место равнинам, на одной из которых расположился и этот современный Вавилон.