Жизнь за океаном

Зайдя в университетский читальный зал и пересмотрев газеты, я оставил политехникум и по лестницеобразной улице спустился в город.

III. Женева

Сердце Швейцарии. – Женева и национальное торжество в ней. – Достопримечательности. – Два философа. – Фернейский патриарх и его дворец. – Русская церковь и русская библиотека. – Укрощение своенравного. – Что такое свобода.

На другой день я оставил Цюрих и поезд помчался в Женеву, чрез самое сердце Швейцарии. И надо сказать, что у этой маленькой республики великое и при том вполне каменное сердце. Исполинские горы громоздятся одна на другой и как седовласые тысячелетние великаны, со светящимися лысинами, молчаливо и угрюмо смотрят из-за облаков на поезд, который подобно змею извивается среди них, отыскивая себе ущелий для прохода. Облака не смеют подняться до их вершин и украдкой пробираются по поясницам каменных великанов, и только альпийские орлы вольно парят над облаками и па блещущих белизною вершинах делают свой царственный отдых. Человек обыкновенно приниженно пресмыкается у подошвы гор, но иногда и он поднимается на головокружащую высоту, и там на узких отлогостях гор его жилища ютятся подобно орлиным гнездам. А поезд все гремит и извивается, и то поднимается в голубую высь, под которой зияет пропасть, то врывается в темную утробу гор, где водворяется мгновенная ночь. Но вот – как бы новое небо вдруг открылось внизу поезда; пассажиры удивленно бросились к окнам и – увидели пред собой знаменитое Женевское озеро. Невозможно отыскать красок для изображения действительно чудных красот этого озера. В продолжении двух часов поезд мчится по его берегу, окаймленному золотистыми виноградниками, и вы не можете оторваться от чарующего зрелища, которое впрочем то и дело прерывается мрачными туннелями, как бы нарочно рассчитанными на то, чтобы крайнею противоположностью еще больше усилить впечатление красоты. За прелестным городком Лозанна, ютящемся на отлогости, спускающейся к озеру, вдали показалась Женева, и чрез несколько минут я был уже в самой столице Женевской республики.

Расхаживая по чистым и прямым улицам города, я был поражен их пустотою и мертвенностью. На улицах не видно было ни души, магазины закрыты и занавешены. Я уже готов был произнести невыгодный для города приговор касательно его безжизненности, но вспомнил, что это был воскресный день, и сразу все объяснилось. Видно, что исторические уроки не пропадают даром и суровая проповедь швейцарских реформаторов сказывалась в этом почтении воскресного дня. Незаметно, однако же я вышел на площадь, примыкавшую к набережной озера, и она кишела народом. Среди толпы возвышался памятник, на который устремлены были взоры тысячей народа. Не понимая, в чем дело, я обратился с расспросом, и надо было видеть то усердие, с которым женевские французы начали вводить иностранца в предмет своего торжества. Оказалось, что в этот день происходило открытие памятника женевскому патриоту герцогу Карлу Брауншвейгскому. «Да, мусье, – говорил мне один женевец, – женевский народ умеет почитать своих великих мужей! Смотрите какая прелесть – этот мавзолей! Какая грация и роскошь форм», – и женевец, со сверкающимися глазами и трепещущим от патриотического пламени голосом, начал объяснять как значение самого памятника, так и особенно величие «женевского народа». Мне интересен был не столько памятник, сколько говорящий женевец, по-видимому воплощавший в себе весь патриотический огонь крохотного народа. Такого жгучего патриотизма мне еще не приходилось встречать среди больших народов, и я видел интересное подтверждение исторической истины, что сила патриотизма в народе находится в обратном отношении к его численной или пространственной величине. Что же касается заслуг самого героя торжества, то, как оказалось, он состоял в том, что герцог, умирая, завещал городу все свое громадное состояние, стоимостью до двадцати миллионов франков. Очевидно, при таких заслугах не только было за что воздвигнуть ему хороший памятник, но и было – на что его воздвигнуть.

Между тем наступил вечер, на небе и в озере заблистали звезды и из-за седых прибрежных гор выплыла золотая луна. Массы народа плавно и тихо двигались по великолепной набережной, на темном фоне озера мелькали волшебные огни лодок, а где-то вдалеке чуть слышались звуки странного рева вьючного осла. На самом берегу любитель красот природы поставил телескоп и предлагал желающим полюбоваться и окружающими горами, и золотою луной, и кольцеобразным Сатурном. Это было дивное зрелище и наполняло душу каким-то неопределимо сладостным редко испытываемым чувством.