Жизнь замечательных людей

Спустя примерно полчаса мы дошли до точки Б. Было еще полтора часа до открытия метро, зайти домой я отказался, сославшись на то, что хочу побыть один. Солнце медленно вставало, улицы потихоньку начинали заполнять люди, спешили на работу. Сегодня я для них был человеком, который поднимает солнце, а не наоборот. Я еще долго побродил по улицам, которые все пропахли наступившей весной; принюхивался, следил за каждым лучиком, смотрел на каждую травинку, я внезапно осознал, что вот она! весна! в моем сознании случился резкий переход: до этого я видел только снег и сугробы, а тут зелень, лужи, светает рано утром, темнеет поздно вечером, а скоро будут еще и белые ночи! Вся молодежь, да что уж там, большинство людей, выйдут на мостовые провожать взглядом разводящиеся мосты, которые им доставят множество проблем с передвижением, но тогда это не будет важным, а будет просто красивым. Я почувствовал непонятное воодушевление за них, мне хотелось целовать каждого прохожего, дарить все, что у меня есть. С таким настроением я дождался, когда проснется движение подземного транспорта, сел на первый поезд и смотрел внимательно в лица пассажиров. Они были не такими мрачными, как мне изначально предполагалось: большинство из них едет на ненавистную работу, с дикими финансовыми проблемами, но весна! весна! слава весне! Что устоит перед дыханьем и первой встречею весны!

Позвонила мать, оказывается, в тот день 2-х лет назад я родился. Мы обменялись любезностями, и я положил трубку. Была усталость, мне очень хотелось спать, но я ни за что не хотел упустить этот момент, который люди одаренные, назвали бы вдохновением. Я вышел на лестничную клетку и, расположившись у окна, достал сигарету. С верхних этажей спустился Вася, и заметив меня, бросился бодать мою ногу. Я вынес ему блюдце с консервами, которыми питался сам. Вот так встретил свой день рождения. Из окна било солнце, приятно освещая зеленую парадную, а у моих ног кот спокойно ел из блюдца.

Лето.

“Милости прошу.” – сказал Марк, открывая дверь в свою обитель. Я вошел в прохладное, слабо освещенное помещение, состоящее, на первый взгляд, из маленькой прихожей, комнаты и балкона. Это вызвало во мне чувство симметрии, которое граничило с неприятным чувством напряжения: казалось из всех щелей вот-вот хлынет кровь.

– Что стоишь, как не родной? – спросил с улыбкой хозяин.

Ответив что-то невразумительное, я снял ботинки и прошел в комнату. Это был первый раз, когда я оказался у Марка в гостях. В глаза сразу бросилась забавная инсталляция: на стене красовалась надпись “хуй”, а на противоположной ей висел портрет Пушкина, под которым скопилось куча мешков с мусором.

Мы с Марком (друзья-собутыльники называли его Маркой) очень сблизились за несколько месяцев. Он привел меня на очередную работу, которая заключалась в разгрузке грузовиков с провизией для местного магазина по утрам; мы совместно выплатили “пивной” и не только долг продавщице ларька (наше знакомство дошло до того, что она попросила нас называть ее ласково – “Тетя Люба”); да и вообще потихоньку вставали на ноги. По вечерам (на самом деле это было немного за полдень) после работы, мы собирались у меня и распивали прихваченное с утренней смены пиво. Он рассказывал мне свои стихи, а я, как слушатель, должен был высказать свое мнение. У Марка было примечательное стихотворение, состоящее из зарифмованных матерных слов. Он гордился им настолько, что даже научил моего попугая нескольким строчкам (благо, словарный запас у них был схожий). Смысла в этом произведении было больше, чем в его “серьезных” работах и чем чаще он его рассказывал, тем глубже мне оно казалось, при живом то авторе. Марк, вообще, иногда творил странные вещи: однажды, недовольный работой, он встал на импровизированную кафедру, состоящую из паллет, и начал объяснять работягам-грузчикам, что наше общее положение плачевно, зарплаты маленькие, а перспектив никаких. Выход из данной ситуации был прост – нужно было всего лишь захватить магазин, каждому грузчику выдать по должности, а бывших чинов отправить на мороз. Бунт не состоялся, уставшие мужи его не слушали, и расстроенный Марк продолжил таскать ящики с продуктами.

Я присел на диван и достал из рюкзака ворованное пиво, Марк же расположился в задумчивой позе на письменном столе, рядом с Пушкиным.

– Тебя хозяйка не убьет за это? – я показал на надпись.

– Не думаю. Замажу, когда съезжать буду. – не меняя позу ответил мне поэт. – Тут раньше висел Есенин, но я его кому-то по пьяни подарил.

– А надпись как появилась?

– Она тут и была. – Марк, с грацией кошки, спрыгнул со стола и потянулся за пивом. Немного отхлебнув, он сел на стол и продолжил – Вообще, брат, я тут подумал, что неправильно мы живем. Смотри, вот, наверняка в детстве ты смотрел много разных, красивых диснеевских мультиков, да? любил их больше, чем жизнь вокруг?

– Мультики свели моего друга с ума. – отхлебывая пиво, ответил я на, скорее всего, риторический вопрос Марка.