Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы?

Эпохи – рыхлые тела,
смола сосновая.
Листает океан себя,
и вдруг по-новому.
На берегу возник янтарь —
алхимия.
Но назови теперь меня
по имени.
В смоле веков,
не в янтаре
плененная.
Крещеная душа моя,
крещеная.
В ней только свет,
и он вовек не меркнет.
О, неужели, нас и Он отвергнет?
В нас столько света и любви,
мы остальное пережгли,
мы пережили и затем
костры в ночи даруем всем.
Чтобы могли держаться света
до солнца или той звезды…

Мы не ушли, мы рядом с вами,

стихами сердце вознесли
и в души проросли цветами.
Так не избегнешь ты любви,
что дремлет от начала мира
в твоей крови.
Что из тебя лавиной хлынет,
что все сметет, и все отринет.
И не позволит позабыть,
порвать связующую нить.
И клятвы наши роковые. —
Промолвил Джауфре Рюдель. —
– Но, да простит меня собранье,
венчанье ждем мы, то не тайна,
но до сих пор не всех гостей
представили на этом вече.
А вечность прячет наши встречи.
И новый шанс – в раскладе звезд,
что Бог зажег и черт нанес.

– Жиро де Борнель,

помолись за всех нас —
так молвил де Пейн,
до земли поклонясь. —
Ведь знают Гасконь,
Лангедок и Прованс,
как ты помогал их церквям,
и не раз.
Ты ладно слагал,
точно латы ковал.
Точеный твой слог,
как хороший кинжал.
Умел ты дружить
и грешить не успел.
Удел твой спокойный —
крестьянский надел.
Ты не был женат,
но запомнят века —
Жиро де Борнель —
это мастер стиха.

– Так будь же сейчас

посаженным отцом,
нам другом и братом,
так стань нам гонцом.
Заступником к Богу,
Посредником в ад,
горят где костры,
точно алый закат.
Так вымоли, выкупи
души друзей.
Пусть наши слова, как заветный елей,
мы смерть побороли,
и вечность в загоне,
кобылка лихая,
несет, не стихает
чечетка копыт.
Не забыт, не забыт.

6