Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

И [еще] из числа событий: смерть Душ-хана ибн Ахаш-Малика. Ахаш-Малик был сыном дяди султана по матери, он храбро сражался в окрестностях Исфахана и погиб как мученик. Султан воспитал Душ-хана так, как отец воспитал бы сына. Люди думали, что он сын султана, и говорили, что султан подарил мать Душ-хана упомянутому Ахашу, а затем она родила Душ-хана, но прежде девяти месяцев. Вообще султан выказывал предпочтение ему перед своими детьми и отдавал ему преимущество во всем, что касается внимания и заботы. [Душ-хан] заболел в окрестностях Хилата и умер. Султан в своем горе даже нарушил обычай, и я видел, как он вышел из своей палатки и вошел в шатер, где находился гроб.

И [еще] из числа [событий]: прибыл хаджиб Са'д ад-Дин ибн [ал-Хасан] в качестве посла от Высокого дивана[735] с несколькими просьбами. Если на эти просьбы отвечали согласием, то посла следовало сопроводить в обратный путь высокими сановниками султана /213/ и его приближенными, осведомленными о степенях высоких должностных лиц, с тем чтобы они вернулись с почетными одеждами [для султана].

В числе просьб [Высокого дивана] была такая: чтобы султан не [требовал] подчинения от Бадр ад-Дина Лу'лу' — правителя Мосула, Музаффар ад-Дина Гёк-Бори — правителя Ирбила, Шихаб ад-Дина Сулайман-шаха — малика [туркмен] Йива'и и 'Имад ад-Дина Пахлавана [ибн Нусрат ад-Дина] ибн Хазараспа — правителя ал-Джибала[736], а считал их подчиненными [Высокого] дивана, подвластными и приверженными его [власти].

И вот [еще] из числа [событий]: когда Великий султан ['Ала' ад-Дин Мухаммад] вернулся с гор Хамадана, а его цель — поход на Багдад — не была достигнута, он прекратил упоминание имени халифа в хутбе во всех своих владениях. Такое положение сохранялось, но хатибы в Арране, Азербайджане и во вновь завоеванных странах в это время упоминали имя халифа [в хутбе], молясь, как обычно, о счастливом продолжении его дней, потому что это были страны, которыми султан [Джалал ад-Дин] овладел уже после своего отца. А жители остальных старых владений [по-прежнему] не упоминали имени халифа, как было приказано.

Султан был занят делами и не обращал внимания на это. Затем, когда посол Дивана вступил с ним в переговоры об этом, он издал грамоты для всех областей, составлявших его владения, чтобы упоминали имя имама Абу Джа'фара ал-Мансура ал-Мустансира би-ллаха — Эмира верующих, да будет Аллах доволен им и его праведными предками!

Когда дела завершились так, как посол этого желал, султан согласился восстановить хутбу по известному с древних времен обычаю и стал считать упомянутых [правителей] в числе подданных [халифа] и сопроводил посла [халифа] хаджибом ал-хасс Бадр ад-Дином Тутаком ибн Инандж-ханом. Среди тюрок не было подобного ему по части сметливости и остроумия, мудрости и обходительности, хорошего почерка и знания персидских стихов, в различении хорошего и плохого и, наконец, в знании правил придворного этикета (ал-худжубийа) и должных приличий. Всем этим он обладал, хотя был еще молод и по своему возрасту находился в поре цветущей юности.

Султан приказал мне написать тут же перед ним [памятную] записку в Высокое присутствие. Она состояла из нескольких разделов, и последний раздел представлял просьбу разрешить пребывание в Высоком присутствии его личного хаджиба, с тем чтобы выказать султану большое уважение и почтение по сравнению с другими владыками. Его просьба была удовлетворена.

Мне рассказывал личный хаджиб: «Султан приказал мне: “Когда ты явишься [на аудиенцию] в Диван, /214/ то не целуй руки вазира Му'аййид ад-Дина ал-Куми[737] и не оказывай ему знаков почтения за некоторые его дела, требующие отмщения”. Я исполнил в точности то, что было приказано. Когда прошло несколько дней, однажды вечером у моего дома на берегу Тигра причалило судно, ко мне вошел хаджиб Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан и сказал: “Подготовься к службе Эмиру верующих!”

Затем я сел на судно вместе с Са'д ад-Дином, который стал говорить с матросом на странном наречии, которого я не понимал, а затем перепрыгнул с этого судна на другое и оставил здесь меня одного. Я спросил его об этом, и он ответил: “Я не знал, что это первое судно — особое и послано за тобой в знак почести”. Я встал, поклонился, выразил свою благодарность и вознес молитву. Мы плыли по реке до тех пор, пока не достигли больших ворот. Я вошел, а Са'д ад-Дин задержался и не двинулся дальше. Я сказал ему: “А разве ты не пойдешь со мной?” Он ответил: “Каждому из нас определено свое место, и мне не следует идти дальше этого [порога] ”.