Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

За дверью стоял слуга, который повел меня к другим воротам и постучался. Ворота открылись, и я вошел. Здесь я увидел старого слугу, сидящего на скамье. Он приветствовал меня, а перед ним находились свиток [Корана] и свеча. Он усадил меня рядом, говоря слова приветствия, пока не вошел еще один слуга — белолицый, нежный, с прекрасным лицом. Он подал мне руку и любезно заговорил со мной по-персидски. Затем он взял меня за руку и повел, говоря: “Для тебя не тайна, кто таков тот, перед кем ты желаешь предстать. Его величие и высокое положение не нуждаются в описании. Смотри же за тем, как ты будешь выказывать благопристойность в службе Высокому присутствию, и поцелуй землю там, где я тебе укажу”.

А заставило его (слугу) говорить со мной об этом и давать мне эти советы только то, что он узнал, как я нарушил условности службы в Диване, и я сказал ему: “Не считай меня невеждой! Несмотря на то что я тюрк, я знаю правила службы и их место и различаю, где должно быть скромным, а где высокомерным. Если я измажу свое лицо в пыли у Высоких порогов тысячу раз, я все равно сочту себя нерадивым исполнителем службы. Ведь от польз службы быстро приходят высокие степени, а впоследствии — спасение в ином мире!”».

Он (хаджиб ал-хасс) продолжал: «Ему понравились мои слова, и он похвалил меня. /215/ Когда мы взошли на возвышение, перед моими глазами открылась черная завеса и я поцеловал землю прежде, чем слуга напомнил мне об этом, и за это он похвалил меня. Затем я увидел целый сад из множества свечей, как будто небосвод отражался в воде темной ночью. Я увидел вазира, стоявшего у закрытой завесы. Подошел слуга и поднял завесу. И я шел и целовал землю, пока не приблизился к вазиру, и здесь остановился.

Вдруг я увидел Эмира верующих, сидящего на троне. Халиф заговорил с вазиром по-арабски, затем вазир приблизился к нему на несколько шагов и приказал мне стать туда, где он стоял раньше. Я прошел вперед, поцеловал землю и стал на его место. Затем Эмир верующих спросил: “Как поживает его шахиншахское величество?” — имея в виду султана. Таково было его официальное обращение к султану в письмах.

Затем я поцеловал землю, и он (халиф) продолжал говорить слова, возвещавшие о том, что он имеет добрые намерения заботиться о положении султана, что он хочет поставить его выше других владык его времени и султанов его эпохи. На это я не ответил ничего, а только поцеловал землю. Затем он приложил печать к верительной грамоте (китаб ал-'ахд), которая была составлена для султана и которую мне вручил вазир. Я положил ее на голову, поцеловал землю и возвратился».

Да! Упомянутый был облачен в особую почетную одежду, и ему выдали, как говорят, десять тысяч динаров. Однако от него я этого не слышал.

Его сопровождали эмир Фалак ад-Дин [Мухаммад] ибн Сункур ат-Тавил (Длинный) и хаджиб Са'д ад-Дин ибн [ал-Хасан]. С ними же были отправлены подарки для султана. Они прибыли к Хилату зимой, когда султан [был занят] его осадой. Для Фалак ад-Дина, когда он садился на коня и спешивался, устроили «павильон» (дихлиз) и играли трубы. А хаджиб Са'д ад-Дин ибн ал-Хасан, несмотря на высокое положение и значительное место, которое он занимал в Высоком диване, служил ему в качестве хаджиба, следуя этикету.

И вот я подробно перечисляю то, что они доставили из даров и одежд:

1. Два набора почетных одежд для султана. Один из них включал джуббу, чалму и индийский меч с разукрашенной перевязью. Другой состоял из кафтана (каба'), колпака (кумма), верхнего платья (фарджийа), караджулийского меча, украшенного золотом, с поясом, сплошь украшенным динарами и драгоценным, богато унизанным ожерельем.

/216/ 2. Два скакуна со сбруей, седлами и бунчуками, самыми красивыми, какие бывают, и восемь подков, прибитых к их копытам во время передачи, весом каждая в сто динаров.

3. Золотой щит, инкрустированный редкими самоцветами: всего там был сорок один камень — [двадцать] яхонтов, [двадцать] бадахшанов и посредине один большой камень бирюзы.

4. Тридцать коней — арабских скакунов, которые были покрыты попонами из румийского атласа, подбитыми атласом багдадским. Все лошади имели шелковые поводья, и на каждом было нанизано по шестьдесят халифских динаров.

5. Тридцать или двадцать мамлюков, вооруженных, на своих конях.

6. Десять гепардов с атласными накидками и золотыми ожерельями.

7. Десять соколов, увенчанных колпачками с маленькими жемчужинами.

8. Сто пятьдесят свертков (бокча), в каждом из которых было по десять [наборов] одежды.

9. Пять шаров из серой амбры, оправленных золотом.

10. Дерево алоэ ('уд) длиной в пять или шесть локтей, которое переносили двое мужчин.

11. Четырнадцать почетных даров для ханов. Все они состояли из коней со сбруей и бунчуками, золотых подпруг и тифлисских застежек. Он (халиф) хотел отличить некоторых из них и поэтому украсил застежки, кроме четырех, предназначенных для коней Да'и-хана, Улуг-хана, Утур-хана и Туган-хана.