Жизнеописания трубадуров

– Против предшествующего раздела, в котором говорится: "не своди любящего с возлюбленной" возразил Гараграфуло Гриболо, утверждая, что пояснение это ложно, что любовь не могла преподать подобный совет, ссылаясь на то, что сеньор Гильем Бергедан размещал любящих мужчин и избранниц их за столом и в танцах рядом друг с другом, а если не мог этого сделать, то хотя бы напротив друг друга. Я ответил на это, почему бы ему не сослаться также на святых отцов церкви и, главным образом, на Августина[224]? Вышеназванный сеньор Гильем, на которого он сослался, никогда ни к чему с таким рвением не стремился, как к очернению женщин. Однажды, когда он нес в руках книгу, некто в общественном месте задал ему вопрос, куда он идет, и он ответил: "К госпоже такой-то, которая, прежде чем вручить мне венок, потребовала от меня клятвы, что я никому об этом не сообщу". Опустив вздор подобного рода, давайте вернемся к нашему разделу.

– О сеньоре Иоанне де Брансильва[225] можно прочесть, что он за едой не употреблял хлеба, разве только обмакивая его в подливку, причем таким образом, что никогда не прикасался пальцами к жидкому, а тех кто нагромождал целые кучи хлеба, называл медведями, для которых приготовляют корыта с жидкою пищей, ибо тем доставляет огромное удовольствие залезать в них пастью и лапами.

О том, как пользоваться ножом, когда сидишь за едою с равным тебе по положению, немало спорили во времена сеньора Иоанна де Брансильва, о чем рассказывает Раймон Анжуйский в своем сочинении "О столе", в разделе XXI. Как гласит его текст, было решено, что между людьми, равными по положению, в тех случаях, когда нет слуги, обязанность разрезать пищу возлагается на того, у правой руки коего окажется нож, чтобы рука, способная использовать нож, находилась со стороны сотрапезника, ибо, если бы дело обстояло наоборот, ты бы не мог как следует укладывать мясо с его стороны, поскольку с той же стороны было бы и блюдо с мясом, и рука, которая должна держать мясо, а не только место, куда укладывать нарезанные куски, и заметь для себя, что в этом проявляется забота об удобстве того, кому, разрезая мясо, ты услужаешь, потому что если бы он пребывал с левой стороны от тебя, разрезать мясо было бы для тебя значительно проще. Многие говорили поэтому, как можно прочитать там же, что, если кому-нибудь приходится постоянно пребывать за столом с сотрапезником, то позволительно поступать так, как для тебя удобнее. Однажды, будучи в месте, которое прозывается Пуасси, неподалеку от Нормандии, я спросил обо всем вышеизложенном у сеньора Жана де Жуанвиля[226], рыцаря преклонного возраста и в подобных делах самого сведущего из ныне живущих, к словам которого питают величайшее доверие как сеньор французский король, так и все прочие, и его ответ совпал со всем вышесказанным, причем он добавил, что по этой причине ножи должно раскладывать у правой руки сидящего за столом, и что усердные слуги так и раскладывают. Согласно сообщениям других, в том же сочинении говорится, что резать мясо подобает также смотря по тому, как падает свет на подлежащее разрезанию...

Названный сеньор Раймон говорит, что тех сеньоров, которые неопрятно едят, ты можешь к себе приглашать, но не слишком часто...

Плодов и кушаний, которых нельзя брать в руки, соблюдая благопристойность и опрятность, вышеназванный сеньор Иоанн де Брансильва, как правило, никогда не ел – ни вишен, ни люпиновых орешков, ни приправ, ни сластей, ни орехов в меду, ни всего прочего, что пачкает руки, – ничего такого, с чем ты не можешь управиться, соблюдая опрятность, и что постоянно сваливается на грудь, как например яйца в смятку и тому подобное, и он ничего не ел ложкой, кроме подливок, и никогда не выкладывал изо рта ни хлеба, ни мяса, ни чего-либо иного, ни их частички после того, как положил в рот, но он так умеренно брал себе пищу, что не ронял ни крошки и ему не требовалось снова класть в рот упавшее, о чем я пространно написал и рассказал в книге "Цветы изречений", на которую неоднократно ссылался выше.

– Гильем Адемар рассказывает о вышеназванном сеньоре Раймоне Анжуйском, что он при жизни редко или скорее никогда не ссылался на свои собственные слова, но часто их приводил, приписывая кому-либо другому...

Как говорит Джауфре Рюдель, провансалец из Блайи, сеньор Раймон мало верил в свои дарования и не указывал на них окружающим[227].