Жизнеописания трубадуров

Придавал совсем не мастер форму темному опалу.
Я от семени Саркапа в этих стенах возрастала.
Из дворца уехал муж мой – раджа доблестный Расалу.
Ведь охотой душу тешить радже издавна пристало.

И прибавила еще рани:

Где твой дом, скажи мне, раджа, где лежат твои владенья?
Чей ты сын, какое имя получил ты при рожденьи?

И вот что ответил ей раджа:

В Атаке дворец мой, рани, в Синдхе все мои владенья,
Раджа Атки Маль – отец мой, раджа Ходи я с рожденья.

И снова заговорила рани:

Виноград в саду налился сладкой влагой золотою,
И мужчинам путь заказан в эти тихие покои.

И сказал ей на это раджа: "А скажи мне, где вход в эти покои?" И рани указала ему на лестницу внизу и сказала: "Видишь тот камень у самого начала лестницы? Тебе нужно только отодвинуть его, и ты сможешь подняться ко мне".

Раджа подошел к камню и хотел сдвинуть его, но, как он ни старался, камень оставался на месте. И сказал он тогда рани:

Я торгую камфарою, в Синдхе это каждый знает,
У меня ты сможешь выбрать все, что сердце пожелает.

Тогда рани указала ему еще на три ступени, уже выше камня, но, только взглянув на них, раджа проговорил: "Я не птица, и не могу взлететь, а если ты хочешь, чтобы я был рядом с тобой, сбрось мне веревку".

Рани Кокилан сбросила ему веревку, и раджа Ходи вскарабкался по ней на площадку перед тремя ступенями и поднялся по лестнице во дворец. В первой же зале он увидел две клетки, в одной из них сидела маина, в другой – попугай.

Когда раджа Ходи подходил ко дворцу, попугай спрятал голову под крыло и велел маине последовать его примеру. Когда же раджа карабкался по веревке, маина спрятала голову под крыло и сказала при этом попугаю:

Слушай, что тебе скажу я, попугай, дружок мой милый,
Диво дивное я вижу – ворон с черными крылами
Виноград клюя господский, ухмыляется над нами.

"А что тебе до этого, маина? – спросил попугай, – Спрячь-ка лучше голову под крыло и успокойся".

Когда же раджа был уже выше камня, майна сказала попугаю:

Слушай, что тебе скажу я, попугай, дружок мой милый,
Диво дивное я вижу – пес цепной, прядя ушами,
Ест лепешку, за усердье брошенную господами.

Но попугай опять принялся успокаивать маину. А когда раджа Ходи оказался на последней ступени, майна сказала:

Слушай, что тебе скажу я, попугай, дружок мой милый,
Диво дивное я вижу – раздается рев ослиный
Во дворце Расалу раджи, всеблагого господина.

И снова попугай говорит маине: "Сколько раз повторять тебе – успокойся! Нет, ты все за свое!"

И ответила ему майна: "Вор уже пробрался во дворец. Это-то меня и злит и не дает мне покоя".

К этому времени раджа уже вошел во дворец и, мучимый жаждой, попросил рани принести ему напиться. Но добраться до воды было не так-то просто, и они оба начали сбрасывать камни, которыми раджа Расалу велел завалить крышку колодца. Скоро рани Кокилан смогла набрать воды в кувшин и дать напиться радже Ходи. Побыв с рани Кокилан часа три, раджа Ходи осведомился о том, как теперь он сможет выбраться наружу.

"Оставайся здесь на ночь", – сказала рани, но раджа испугался и начал собираться. Рани громко заплакала, и он, видя ее слезы, обещал ей вернуться дней через пять и отер ей слезы рукой.

Ресницы ее были обильно смазаны краской, и отерев их, он увидел, что руки его стали черными.

"Я вернусь ровно через три дня", – сказал он, уже собираясь уходить.

"Ты уже давал мне обещание, – сказала рани, – и не выполнил его, а когда ты окажешься среди женщин у себя во дворце, ты забудешь обо мне и никогда не вернешься".

"Нет у меня в доме женщин, – сказал раджа, – и я не стану смывать с рук этой краски и не буду есть до тех пор, пока не вернусь сюда и не разделю с тобою трапезы".

Сказав это, он отправился в Атак и той же ночью достиг берегов реки Синдх. Томимый нестерпимой жаждой, он лег на берег и напился прямо из реки, как это делают звери, чтобы не смыть с рук черной краски.

Какой-то крестьянин стирал белье на противоположном берегу реки и видя, как пьет раджа Ходи, подобно зверю прильнув губами прямо к воде, сказал своей жене: